Читаем без скачивания Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам - Эдуард Филатьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бурлюк, Кручёных, Маяковский и Хлебников пока ещё не призывали уничтожать библиотеки и музеи. Но к этому были уже готовы.
Авторы «Пощёчины» своего возраста не указали. Маринетти его не скрывал:
«Самому старшему из нас 30 лет, так что у нас есть ещё, по крайней мере, 10 лет, чтобы завершить своё дело. Когда нам будет 40, другие, более молодые и сильные, может быть, выбросят нас, как ненужные рукописи, в мусорную корзину – мы хотим, чтобы так оно и было!»
В момент написания «Пощёчины» Давиду Бурлюку было 30 лет, Алексею Кручёных – 26, Владимиру Маяковскому – 19, Виктору Хлебникову – 27. То есть им было примерно столько же лет, сколько и итальянским футуристам.
Маринетти провозглашал:
«Поднимите голову! Гордо расправьте плечи, мы стоим на вершине мира и вновь бросаем вызов звездам!»
Практически то же самое заявлялось в манифесте российских авангардистов, объявивших себя «лицом нашего Времени», перечисливших по именам своих оппонентов и восклицавших:
«С высоты небоскрёба мы взираем на их ничтожество!»
Маринетти предлагал:
«1. Мы намерены воспеть любовь к опасности, привычку к энергии и бесстрашию.
2. Мужество, отвага и бунт будут чертами нашей поэзии.
3. До сих пор литература восхваляла задумчивую неподвижность, экстаз и сон. Мы намерены воспеть агрессивное действие, лихорадочную бессонницу, бег гонщика, смертельный прыжок, удар кулаком и пощёчину».
Итальянский манифест заканчивался тремя пунктами, российский – четырьмя. Последнее слово декларации Филиппе Маринетти – «пощёчина», компания Давида Бурлюка поставила его первым в названии своего манифеста. Самая последняя фраза «Пощёчины общественному вкусу» по своему духу очень напоминает слова, которыми Маринетти чуть позднее охарактеризовал свой манифест, сказав, что он…
«… бешеной пулей просвистел над всей литературой».
Того же самого ждали от своей «Пощёчины» Бурлюк, Кручёных, Маяковский и Хлебников. Но, как писала одна из петербургских газет, этого не случилось:
«Ни парусиновая обложка, ни серая бумага, на которые возлагалась роль красного плаща, никого не приводят в бешенство. Никто не сердится, никто не возмущается. А они так надеялись!»
Писатель Михаил Андреевич Осоргин (Ильин) тогда же написал:
«Поход молодых итальянцев против застывшей, окаменевшей культуры может быть и вздорным, но он объясним, против него есть оправдание. Нет никакого оправдания для тех, кто выступает против культуры лишь зародившейся, которой ещё нужна теплица и бережный уход… Нам баловаться рано, права не имеем, не заслужили».
Писатель Иван Алексеевич Бунин назвал футуризм «плоским хулиганством».
Мнение медиков
Вскоре в газетных статьях, высмеивавших футуристов, стали появляться высказывания великих людей. К примеру, приводились слова немецкого поэта Генриха Гейне:
«Человек – самое тщеславное существо из животных, а поэты – самые тщеславные из людей».
Вспомнили и французского баснописца Жана де Лафонтена, как-то сказавшего о поэтах:
«Малейшее дуновение ветра, ничтожное облачко, каждый пустяк вызывает у них лихорадку».
Печатали и слова психоневролога Гекарта, который утверждал:
«Трудиться над созданием ни к чему не пригодных вещей – занятие, свойственное только сумасшедшим».
В ход пошла даже старая латинская пословица:
«Или безумец, или стихоплёт».
Все эти высказывания брались из популярной в ту пору книги итальянского психиатра, криминалиста и писателя Чезаре Ломброзо «Гениальность и помешательство». Труд этот был издан в 1863 году, а в 1892-ом переиздан в России, где его читали с большим интересом. Часто общаясь с тронутыми умом пациентами, Ломброзо писал:
«… умопомешательство пробуждает художественные способности у субъектов, не имевших их ранее…
… литераторы дома умалишённых чрезвычайно склонны употреблять созвучия, часто совершенно бессмысленные, и придумывать новые слова или же придавать особый смысл уже существующим словам и преувеличивать значение самых ничтожных мелких подробностей».
Вовлечение в газетную полемику о футуристах знаменитого итальянского психиатра придало ей неожиданную остроту и разожгло дополнительный интерес у читающей публики. Стоило кому-нибудь из команды Давида Бурлюка произнести какую-нибудь фразу из «Пощёчины» (а чаще всего звучало: «Только мы – лицо нашего времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве»), как тут же извлекалось высказывание Чезаре Ломброзо:
«… отличительная особенность подобного субъекта – его преувеличенное мнение о себе, о своих достоинствах».
Стоило футуристу выкрикнуть со сцены: «Мы презираем славу, нам известны чувства, не жившие до нас!», как газеты вновь цитировали книгу «Гениальность и помешательство», в которой говорилось, что существует…
«… совершенно особый тип индивидов, на которых впервые указал Маудели под именем «людей с темпераментом помешанных», и которых потом Морель, Легранд Ле Соль и Шюле назвали «страдающими наследственным неврозом», Валлийский и другие – психопатами, а Раджи – невропатами».
Призыву будетлян-гилейцев «Мы приказываем чтить права поэтов!» тут же противопоставлялась слова Ломброзо:
«… поэзией занимаются преимущественно сумасшедшие».
Газетный «обстрел» футуристических позиций усиливался с каждым новым выступлением команды Давида Бурлюка. Но рвавшиеся стать «лицом Времени» гилейцы ни на какие упрёки внимания не обращали и раздачу «пощёчин» продолжали.
Село Чернянка
А теперь – об одной неточности в автобиографических заметках Маяковского. В них говорится, что «Пощёчина» была создана, когда «будетляне» вернулись с юга России. Но это не так – поездка в Чернянку произошла после выпуска манифеста. Именно тогда – в самом конце 1912 года – Давид Бурлюк и пригласил Маяковского в Таврическую губернию. В «Я сам» об этом сказано так:
«На Рождество завёз к себе в Новую Маячку».
В редакторских примечаниях к книге Василия Абгаровича Катаняна «Хроника жизни и деятельности Маяковского» говорится:
«Эти сведения не совсем точны… Семья Бурлюков проживала не в Маячке, где находилась почта, а в 10–11 километрах от неё – в селе Чернянка Нижне-Днепровского уезда Таврической губернии (ныне Каховского района Херсонской области), где находилась главная усадьба и контора Чернодолинского заповедного имения графа А.А.Мордвинова».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
