Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я встал с постели, взял кейс и сказал, что пойду на нижний этаж, в ресторан. Тайсто решил пойти со мной. Я заставил его поклясться, что он ни рюмки не выпьет, пока мы не покинем пределы Финляндии, нам сейчас не до того, чтобы пьянствовать. Тайсто тоже захватил свой кейс, и мы спустились в ресторан. Кайсу уже ждала нас в глубине зала. Я пошел расплатиться за номер, сказал кассирше, что мы вынуждены внезапно уехать, дела, мол, требуют. С нас не взяли денег кроме как за телефонный разговор. От Кайсу мы узнали, что полицейские приезжали к нам домой, но она отказалась принять повестку. Сказала полицейским, что я поехал продавать половики в Рованиеми и вернусь через неделю. Полицейским пришлось этим удовольствоваться. Сразу же, как только они уехали, Кайсу вызвала по телефону такси и поехала в Сейнайоки. Это заставило меня призадуматься. Таксист спросил Кайсу, неужто у нее осложнения с беременностью, поскольку Кайсу, выезжая из дому, дала ему адрес больницы, но услыхал в ответ, что она не хотела бы обсуждать такие вещи с совершенно посторонним мужчиной. В больнице Кайсу попросила вызвать ей другую машину и на ней доехала до вокзала.
Мы отправились на вокзал и взяли в камере хранения два плотно набитых чемодана. Я нес их к машине чертыхаясь, спросил, уж не попыталась ли Кайсу запихнуть в эти чемоданы все свое земное достояние; она сказала, что не решилась оставить детские вещи, которые и ее мать, и моя, и другие родственницы вышивали всю зиму; кто знает, какие детские вещи удастся купить в Америке, может, только синтетические, которые, чего доброго, еще вызовут у ребеночка аллергию. А все детское приданое, взятое ею с собой, — чистый хлопок и шерсть. Тайсто сказал, что в Америке простираются, глазом не охватишь, хлопковые поля, так что хлопка хватило бы и для нашего ребеночка, а шерстяную одежду никто во Флориде носить не в состоянии, и хотя наперед неизвестно, сколь чувствительным к холоду будет наш малыш, но во Флориде он наверняка согрелся бы и без шерстяной лыжной шапочки.
Что Кайсу ждет ребенка, было хорошо видно, и она ходила уже вперевалочку, как все беременные в таком положении. Я знал, что ей нелегко было уехать, впрочем, ей и не обязательно было ехать со мной, в ее-то счетах никаких неясностей не было. Но я все же был рад, что она уезжает со мной. Один из чемоданов я дал понести Тайсто, другой нес сам в левой руке, а правой взял Кайсу под ручку. Так мы и шли до нашей машины, оставленной на стоянке возле здания вокзала, мимо такси, и припаркованных автомобилей, и суетившихся людей. Никого из них я не рассматривал внимательно.
Чемоданы положили в машину. Тайсто сел сзади, и мы покатили по Каскиненскому шоссе к морю.
3
Я гнал. Мимо перелесков — сто пятьдесят, а через деревни — как осмеливался: нам требовалось успеть к вечеру в Турку, продать там машину и купить билеты на судно, идущее в Швецию. Не доезжая до Пори нас остановила полиция: на этом участке дороги скорость была ограничена до ста километров, я же гнал сто сорок. Я подумал: вот и закончилось наше путешествие. Полицейские с удовольствием отобрали бы у меня водительские права и посадили бы нас в автобус здесь, на остановке, откуда они охотились с помощью специального устройства за превышающими скорость. Они спросили, куда это мы так спешим, я сказал, что скорость повысилась как-то незаметно, поскольку, ведя машину, я пел и, воодушевленный пением, непроизвольно нажимал ногой на педаль газа. Полицейские спросили, что я пел. Сказал, что «Ваасаский марш». Они заставили меня подуть в дозиметр, но алкоголя не обнаружилось. Справившись о моих доходах, полицейские выписали квитанцию на штраф. Когда они вызвали центр и, передав сведения о личности, указанные в моих водительских правах, стали ждать, найдутся ли в ЭВМ данные о совершенных мною преступлениях, я испугался, а вдруг уже успели зарегистрировать иск в уездном суде, но, видимо, отметки об этом еще не оказалось. Я вылез из машины. Один из полицейских снова подошел к нам, проверил шины, измерил их изношенность и затем велел мне открыть багажник. Я открыл, полицейский осмотрел вещи, поворачивая их. Кейсы — мой и Тайсто — стояли оба в багажнике по сторонам, но полицейский не потребовал, чтобы я открыл их. Денег там было больше миллиона финских марок. Полицейский захлопнул багажник и велел мне ехать. И приказал воздерживаться от пения за рулем, раз из-за этого я забываю, какие ограничения скорости введены на финских дорогах.
Я сел в машину и тронулся в путь. Видел, что Кайсу с испугу лишилась дара речи, да и Тайсто долго не мог вымолвить ни слова. Не останавливая машины, я вынул квитанцию из синтетической папочки, разорвал ее и выкинул за окошко. Считал, что минет срок давности, прежде чем смогу уплатить штраф. Проехали Рауму, и только тогда нас стал разбирать смех, когда я рассказал, как полицейский поворачивал кейсы, в которых денег было больше, чем ему когда-либо могло присниться; у него буквально в руках была возможность для таких действий, за которые, пожалуй, дали бы медаль «Лучший полицейский года» и почетную грамоту, но он был так сосредоточен на расследовании превышения скорости, что позволил удаче проехать мимо.
Тайсто принялся вспоминать, как однажды, несколько лет назад, мы встретились с ним в Рауме, в гостинице «Кумулус», в сауне, в компании коммивояжеров, тогда мы оба кружили по уезду Сатакунта, продавая свои товары, и у обоих уже в понедельник к вечеру были заключены кое-какие сделки. Но я не дал
