Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Примерно в половине пятого Тайсто все-таки пришел, получив деньги. Его выпустили из задней двери, так как банк уже закрылся, и мы заметили его, лишь когда он щелкнул по багажной решетке на крыше машины.
Поехали дальше. За вокзалом я знал автомагазин, куда намеревался теперь сбыть свою телегу. Отвезя Тайсто и Кайсу на пристань, поручил им купить билеты. Кайсу не хотела брать кейс, полный денег, и я взял его с собой. Был прекрасный вечер. Помню точно, что, когда ехал с пристани обратно в город, даже Турку показался мне красивым городом. Так было, пожалуй, потому что я знал: покидаю родину надолго, поэтому все вокруг выглядело красивым — слякотные и грязные обочины, песок и мусор улиц, голые запыленные деревья и грязная вода реки.
Въезжая во двор автомагазина, увидел его хозяина, как раз входившего в деревянный сарай, где размещалась контора. Я познакомился с ним в одной из торговых поездок, мы несколько раз оказывались в одних и тех же гостиницах и гостиничных барах. Я гуднул, посигналил фарами и помахал рукой в открытое окошко. Он повернулся, узнал меня и, пока я вылезал из машины, пошел ко мне, чтобы пожать руку.
Я сказал, что приехал продать ему свою машину, если он сможет расплатиться наличными. У меня, мол, наклевывается большая сделка, для которой срочно нужна наличность. Он обошел вокруг моего автомобиля, проверил амортизацию, постучал ногами по шинам. Я заверил, что машина принадлежит мне, что она была бы в наичистейшем порядке, если бы мне не пришлось ехать на ней из Сейнайоки по грязным шоссе, а времени помыть и надраить ее для показа ему у меня не было. Торговец сказал, что ему не привыкать оценивать машины и после езды в слякоть, он, дескать, не барышня из банковской конторы, покупающая себе первую «япошку».
Я не очень вникал в его стрекочущий туркуский говор, следовало торопиться, спросил, сколько он заплатит. Он посулил шестьдесят тысяч, я ругнулся, ибо был уверен, что выручу за нее все восемьдесят. Он стал вспоминать, как уютно мы сидели в сауне гостиницы в Тампере и беседовали. Я сказал, что воспоминаний на сей раз достаточно, и запросил семьдесят пять. Он засмеялся так же стрекочуще, как и говорил. Я спросил, что его рассмешило. Он утверждал, что жизнь веселая, особенно если ликвидов достаточно на все, что хочется делать, если, например, никогда не возникает необходимости продавать собственность — движимость и недвижимость, а можно просто всегда доставать деньги из бумажника сколько требуется. Я согласился. Он показал мне на стоящие во дворе длинным рядом подержанные машины и спросил, как я думаю, сколько денег вложил он в эти машины. На взгляд тут было от ста до ста пятидесяти автомобилей общей стоимостью от двух до трех миллионов. Торговец рассказал, что как раз сейчас торговля подержанными машинами не идет, таким товаром на лето люди начинают обычно обзаводиться гораздо позже, а пока его двор полон денег, вложенных в имущество, не приносящее прибыли. Я спросил, согласен ли он дать мне за машину семьдесят тысяч. Он видел, что я спешу, поэтому сказал, что и шестьдесят-то многовато. Я заметил, что мы торгуемся довольно странно — обе стороны снижают цену. Он ответил, что в Турку есть и другие торговцы подержанными машинами и ничто не мешает мне попытать счастья у них, если я сомневаюсь в правильности его оценки.
Пришлось сказать, что еду в Америку и надо срочно отделаться от машины. Он сразу же спросил, была ли машина в числе описанного имущества. Я сказал, что никакой описи не было, и я имею право промотать хоть все имущество. Рассказал ему, как в последние годы шла торговля половиками и коврами и как налоговое ведомство упорно не обращало внимания на расходы, указываемые мною должным образом в декларациях, и исчисляло мою прибыль от продажи ковров и половиков, исходя из неверных данных, соответственно и налоги мне начислялись в последние три года на основании лишь предположений и столь тяжелой рукой, что для уплаты их не хватило бы денег всех ковроткацких фабрик Южной Похьянмаа, даже если все их кассы вытряхнуть в бездонный мешок налогового ведомства. Рассказал также, что никакие протесты и объяснения не изменили решения чиновников. Торговец машинами сказал, что всегда изумлялся, до чего доверчивыми бывают еще налоговые комиссии в некоторых волостях, в городах же ни о каком снисхождении и заикаться не стоит. Я сказал, что паром на Стокгольм скоро уходит; если он не назначит какую-то разумную цену, то пусть машина постоит у него во дворе до завтра, а я позвоню племяннику, и он приедет забрать ее. На это я услыхал, что мы все же сторгуемся, если я не буду требовать неумеренную цену, ибо закон о торговле обязывает проявлять умеренность. Я спросил, каким было бы его последнее предложение. Он предложил шестьдесят пять тысяч, мы ударили по рукам и составили документ о сделке.
Я попросил торговца позвонить и вызвать мне такси, но он взялся отвезти меня на пристань в моей же машине, чтобы заодно испытать ее; одновременно он хотел убедиться, что я действительно покинул страну и не явлюсь завтра с отказом от сделки. Я сказал, что всегда был человеком слова, а он мне на это, что такие вот мужчины чаще других и сматываются за границу.
Торговец закрыл двери гаража, сходил, проверил дверки нескольких машин. Мы сели в бывшую мою машину. Пока ехали к пристани, торговец всю дорогу хаял мою машину, якобы слышал, что она издает какие-то лишние звуки, сомневался, сможет ли продать ее без основательного ремонта. Я сказал, что машина немецкая, работа качественная, а его замечания — чистое дерьмо. Он успокоил меня тем, что оплачивать все счета за ремонт машины придется теперь ему. Я устал от разговоров, сунул шестьдесят тысяч в кейс, а пять положил в бумажник. Торговец спросил, уж не собираюсь ли я пронести деньги через таможню в кейсе. Я не видел никаких препятствий этому. Он рассказал об инструкции Государственного банка Финляндии, согласно которой можно увозить без специального разрешения лишь пять тысяч марок, и если таможня вдруг проверит, то может увидеть, что денег у меня в кейсе несколько больше, чем разрешено инструкцией о вывозе валюты. Я спросил, уж не собирается ли он докладывать таможне или полиции. Что касается его, заверил торговец,
