Читаем без скачивания Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каково же было мое удивление, когда в декабре 2010 года мне позвонила Пегги Сигал, публицистка из Нью-Йорка, мастодонт звездных показов. Она пригласила меня на «роскошный» ужин, который Джеффри Эпштейн устраивал в честь принца Эндрю. По ее словам, в списке гостей были Вуди Аллен (приемная дочь во взрослом возрасте обвиняла его в том, что он надругался над ней, когда ей было семь, и отказалась иметь с ним дело), телеведущий Чарли Роуз (позднее испытавший на себе культуру отмены из-за обвинений в сексуальных домогательствах) и тележурналисты Кэти Курик и Джордж Стефанопулос. К тому времени мы выпустили уже пять частей расследования преступлений, которые Эпштейн совершил против девочек-подростков, и меня едва не вырвало от отвращения.
– Пегги, ты серьезно? – спросила я. – Это же стая хищников!
– Все истории с обвинениями в их адрес раздуты, – отмахнулась Пегги. – Джеффри – нормальный парень. Со мной он был очень великодушен. И я помогаю ему организовать вечеринку.
Обычно долг редактора во мне слишком силен, и я принимаю все приглашения, если считаю, что они могут обеспечить меня материалами для хорошей истории, но тут я сказала «нет». Абсурдно, но облегчение по этому поводу я испытала только тогда, когда этот торжественный ужин обернулся одним из самых постыдных сборищ в истории высшего света Манхэттена.
II
Что же принц Эндрю нашел в Джеффри Эпштейне? Он был не первым и не последним в списке высокопоставленных простофиль, которых тот использовал. Эпштейн всегда знал, на какой крючок ловить очередную жертву. В случае Эндрю его стратегия строилась на преследовавшем принца мучительном ощущении собственной незначительности для королевского двора. Его соседка по столу на одном из ужинов у Эпштейна, жена финансового дельца, вспоминала, как принц неожиданно заявил ей: «Не понимаю, почему люди не оказывают нам, особам королевской крови, достаточного почтения».
Эпштейн дал ему почувствовать себя частью большой игры: сделки, девочки-подростки, самолет, сексуальный мир Манхэттена, где не имело значения, что Эндрю, взрослый мужчина, полностью зависит в финансовом плане от того, насколько туго затянут шнурок на кошельке его матушки. Не имело значения и его место в жесткой иерархии дворца. Наедине Эпштейн признавался, что считает принца идиотом – но идиотом полезным. Старшие члены королевской семьи за границей всегда притягивали внимание, словно магнит. Дипломаты британских консульств по всему свету, от Нью-Йорка до Сингапура, уверяли меня, что приглашение встретиться со вторым сыном Королевы позволяло заручиться согласием бизнесменов первого порядка, которых иначе невозможно было заманить. И то, что за Эндрю вечно тянулся шлейф слухов, не играло роли. Говорят, Эпштейн рассказывал друзьям, как они с герцогом Йоркским посещали за границей странные места. Эпштейн сопровождал принца как советник по инвестициям. Эндрю был его фасадом, за которым можно было обсудить сделки с нужными (и часто нечистыми на руку) людьми, а потом снять сливки и дать ему возможность получить немного прибыли.
Ключевой фигурой в отношениях принца Эндрю и Джеффри Эпштейна стала женщина, их познакомившая. Ее звали Гислейн Максвелл, и медиамагнату Роберту Максвеллу, который в ноябре 1991 года выпал за борт собственной яхты в Атлантический океан, она приходилась дочерью. Трагедия, до сих пор окутанная тайной, произошла возле Канарских островов. Приятный низкий голос, широкие лохматые брови, похожие на щетки для мытья автомобилей, копна чернильно-черных крашеных волос: в США о Максвелле никто не слышал, пока тот не купил тонувшую в долгах нью-йоркскую газету Daily News, но в Лондоне он был фигурой весьма значимой. Его империя началась с издательства Pergamon Press, в котором выходила научная литература. Вскоре в нее вошли газеты медиагруппы Mirror, издательский дом Macmillan и футбольный клуб «Оксфорд Юнайтед». Роскошные вечеринки, которые Роберт с женой-француженкой закатывали в огромном особняке Хэдингтон-Хилл-холл, Оксфордшир, словно сошли со страниц романа «Великий Гэтсби». Гислейн тем временем училась в Баллиол-колледже в Оксфорде, где была куда больше известна как ходячая энциклопедия, чем как искусительница, о которой рассказывают все газеты. Но оставалась при этом невероятно эффектной.
После загадочной гибели Максвелла оказалось, что он был жуликом и аферистом. Его стараниями из пенсионного фонда медиагруппы Mirror были украдены огромные суммы денег. Получается, Максвелл обокрал собственных сотрудников. Гислейн сбежала от этого скандала в Нью-Йорк, где начала новую жизнь, рассчитывая только на выплаты трастового фонда: 100 000 долларов в год, которых не хватало даже на покупку парочки костюмов от Armani. Согласно популярной теории, они с Эпштейном познакомились уже после ее переезда, и он взял под свое крыло Гислейн, за что она всегда оставалась ему благодарна. Учитывая, насколько расчетливым человеком был Джеффри Эпштейн, это никак не может быть правдой. Мне удалось побеседовать с его бывшим партнером по бизнесу, Стивеном Хоффенбергом, который провел в тюрьме восемнадцать лет за основание одной из крупнейших финансовых пирамид в истории Соединенных Штатов. Превзойти на этом поприще его смог только другой мошенник, Бернард Мейдофф. Хоффенберг рассказал мне, что Гислейн и Эпштейна познакомил Роберт Максвелл еще в 1980-х годах в Лондоне. По его словам, тот подружился с Эпштейном после ухода последнего из банка Bear Stearns, и между ними сложились «тесные отношения, основанные на бизнес-партнерстве».
Гислейн влюбилась в Эпштейна без памяти, но их роман был коротким. Он предпочитал сговорчивых девочек, не достигших совершеннолетия, поскольку мог ими полностью управлять. Она же была взрослой волевой женщиной с дерзкой стрижкой «пикси». Вскоре их отношения стали сугубо деловыми: Эпштейн делал деньги, Гислейн находила нужные связи. Его сексуальные интересы лежали в другой области, но она все же нашла способ оставаться рядом и взялась нанимать для него «искусительниц» – так она называла девочек-подростков – для удовлетворения его порочной страсти.
Без Гислейн невозможно было представить презентацию нового аромата, открытие галереи искусств или благотворительный вечер, на котором все обменивались формальными любезностями. Иногда она появлялась и на проходивших у меня дома встречах книжного клуба. Она нигде не задерживалась надолго: приходила одна, кокетливо увивалась за влиятельными мужчинами, уходила. Я никогда не понимала Гислейн, хотя у нас было множество общих друзей. В ее резкой и яркой угловатости и напряженной живости было что-то заставлявшее подозревать за блестящим фасадом постоянное беспокойство, противоречащее видимой уверенности в себе.
На самом деле она старательно скрывала, насколько тяжелую травму нанесло ей падение отца, медиамагната, ставшего в глазах привычного ей льстивого общества преступником.
Сказался и тот факт, что пятнадцатилетний брат Гислейн в день ее появления на свет попал в автокатастрофу, после которой провел семь лет в коме. Убитые горем родители, естественно, в первые годы жизни уделяли ей очень мало внимания. Позднее отец попытался это исправить – и перестарался: общительную младшую дочь он берег как зеницу ока. Для Гислейн же целью жизни стало радовать отца, добиваясь его одобрения. Элеанор Берри, дочь лорда Хартвелла, которому принадлежала в тот период газета The Daily Telegraph, рассказывала жутковатую историю о визите в гости к десятилетней Гислейн. Та пригласила ее наверх, в свою спальню в Хэдингтон-Хилл-холле. Элеанор заметила среди прочих вещей странной формы расческу, ремень, тапочек и несколько других предметов, разложенных на столе в туалетной комнате. «Папочка ими меня бьет, – с гордостью пояснила Гислейн. – Но он всегда разрешает мне выбрать, чем именно».
Отец фактически заставлял ее подтверждать собственную беспомощность, и, если продолжить эту параллель, в которой так явно проявляется желание садиста демонстрировать свою власть существу беспомощному, становится ясно, почему Гислейн пала жертвой очарования Эпштейна.
Принц Эндрю стал главным трофеем, который она преподнесла возлюбленному. Его легко было развлечь и удовлетворить. Принцу было тридцать девять, и доступные женщины привлекали его не меньше доступных источников дохода. Со времени развода с Сарой Фергюсон прошло уже десять лет, и Эндрю, старый кобель на свободном выгуле, считавший грубые шутки и похотливые взгляды флиртом, сменил немало партнерш.
Королева была весьма
