Читаем без скачивания Избранные труды. Том IV - Олимпиад Соломонович Иоффе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На самом деле Советский Союз всегда был единым, сильно централизованным государством. Степень централизации постепенно усиливалась, иногда приобретая нелепые формы. Например, чтобы угостить апельсинами детей различных народов, приглашенных в Кремль на Новогоднюю елку в конце Второй мировой войны, организаторам этого мероприятия нужно было получить специальное правительственное постановление, подписанное лично Сталиным. Едва ли централизация может достичь более высокого уровня. Но формально, чтобы приспособить страну к стандартам федерации, все выглядело децентрализованным.
Членами федерации были союзные республики: Россия, Украина, Белоруссия и т. д. На момент распада Советский Союз состоял из пятнадцати союзных республик. Каждая из этих республик имела свой Верховный Совет, Президиум Верховного Совета и правительство, созданные по тому же образцу, что и органы союзного уровня. Однако подлинным автором сценариев, в соответствии с которыми избирались республиканские органы власти, были не сами республики, а всесоюзный центр. Союзные республики имели конституционное право на самоопределение, включая право выхода из СССР. Но любое лицо или группа лиц, заподозренные в деятельности, направленной на реализацию этого права, обвинялись в государственной измене, каравшейся смертной казнью. Попытки защищаться ссылкой на соответствующее конституционное право отклонялись на том основании, что это право принадлежит народу, а не отдельным лицам, как будто бы без индивидуальной инициативы народ в целом мог это право осуществить. Даже само вступление в федерацию, добровольное по определению, в действительности являлось следствием принуждения, иногда военного (как, например, в случае с Балтийскими республиками).
Следующий после союзных республик уровень был представлен образованиями двух типов: национальными и административными. Национальные образования носили названия соответствующих народностей (татар, мордвы и т. д.) и в зависимости от своего размера могли иметь статус автономной республики, автономной области или автономного округа. Они не были членами федерации и, следовательно, не имели права выхода. Но поскольку они строились по национальному принципу, то должны были обладать некоторыми особыми правами по сравнению с административными единицами: краями, областями, районами и т. д., на национальных признаках не основанными (Приморский край, Воронежская область, Сестрорецкий район и т. д.). На самом же деле национальные и административные образования имели одинаковый статус (не принимая в расчет такой, например, формальности, что у каждой автономной республики было свое правительство, тогда как у области – только исполнительный комитет). Однако национальные единицы часто сталкивались с проблемами, не существовавшими у административных образований. К примеру, Союзная республика Грузия имела в своем составе Автономную республику Абхазию, народ которой не имел ничего общего с грузинами и служил объектом притеснений или даже издевательств со стороны доминирующей группы. В конце 1960-х делегация Абхазии обратилась к Брежневу с просьбой вывести их автономную республику из подчинения Грузии путем включения ее в состав России. Таким образом, они требовали не отделения от СССР (такое право Абхазии не принадлежало), а только изменения подчиненности (что, хотя прямо и не предусматривалось Конституцией, было вполне естественным при данных условиях). Мало того, что это требование отклонили, – вся делегация была арестована и обвинена в антисоветской деятельности.
Итак, центральная власть в СССР была организована либо как неограниченная политическая власть узкой группы, либо, что случалось чаще, как личная диктатура. Такова была ее внутренняя природа, и эта природа проявлялась также в государственно-территориальном устройстве Советской империи, имея в виду полное и абсолютное подчинение национальных и административных образований центру. Это был не абсолютизм, как в царской России. Это была еще более страшная политическая система – подлинный тоталитарный режим. Его тоталитарный характер не оставит каких-либо сомнений, если дополнить анализ одной политической силы – Советов – исследованием другого политического механизма – Коммунистической партии. Эта партия, насчитывавшая накануне развала СССР 19 миллионов членов, была единственной политической партией, разрешенной в стране после распада в 1918 г. недолгого альянса большевиков и эсеров. Массы рядовых коммунистов не олицетворяли собой политического руководства. Их единственной функцией было поддерживать политику партии и содействовать ее осуществлению. Руководящая роль принадлежала партийным чиновникам, и чем более высокое положение эти чиновники занимали, тем большей они обладали властью.
Коммунистическая партия состояла из многочисленных звеньев – горизонтальных и вертикальных. Горизонтальные звенья, например партийные ячейки различных предприятий, не были между собой связаны, если не считать их принадлежности к одной партии. Напротив, вертикальные звенья представляли собой единую систему, построенную на основе так называемого демократического централизма. Официально это означало выборность всех партийных органов снизу доверху (демократия) и подчиненность нижестоящих органов вышестоящим (централизм). Однако фактически принцип централизма действовал и в той и в другой сфере – открыто в своей собственной и скрыто в сфере демократии.
В соответствии с принципом демократии каждая партийная ячейка избирала свое бюро и представителей на районную партийную конференцию; последняя избирала районный партийный комитет и делегатов на областную (краевую и т. п.) партийную конференцию; на этой ступени избирались областной (краевой и т. п.) партийный комитет и делегаты на республиканский съезд; республиканский съезд посылал своих делегатов на Всесоюзный съезд и избирал республиканский Центральный Комитет, который в свою очередь формировал собственное бюро; и наконец, Всесоюзный съезд избирал Центральный Комитет всей партии, который в свою очередь формировал Политбюро и избирал несколько секретарей во главе с Генеральным секретарем. Таков был демократический сценарий с внешней стороны. Но действительность не имела с этим сценарием ничего общего. Отчасти до установления диктатуры Сталина и всецело после того, как его власть стала неограниченной, все партийные чиновники и все делегаты на партийные конференции и съезды назначались, а уже потом «избирались». Политбюро утверждало списки членов Центрального Комитета и делегатов съезда на всесоюзном уровне. Республиканские центральные комитеты, утвержденные тем же Политбюро, формировали списки делегатов республиканских съездов и утверждали составы областных (краевых и т. п.) бюро и пленумов и т. д., вплоть до ячеек самого нижнего уровня, секретари которых утверждались районными комитетами, и только члены бюро ячеек не нуждались в особом утверждении. Благодаря этой процедуре, демократия в форме выборов снизу доверху, подменялась централизмом в форме назначения нижестоящих органов вышестоящими за исключением Политбюро – фактически высшего органа Коммунистической партии. Вовласти Политбюро было как формирование всех партийных органов (напрямую или через подчиненные комитеты), так и принятие решений, обязательных для всей партии, – либо фактически (в отношении Всесоюзного съезда и Центрального Комитета), либо даже формально (в отношении остальных партийных звеньев). Это дает основание рассматривать Коммунистическую партию Советского Союза (КПСС) как сильно централизованную организацию, управлявшуюся немногочисленным органом из 12–14 человек – Политбюро.
Партийная организация была руководящей и направляющей силой СССР – сперва только на практике, а начиная с 1977 г. даже юридически, согласно принятой в том году Конституции.
Директивы, инструкции и действия КПСС пронизывали всю деятельность других организаций, существовавших в стране. К примеру, партийное бюро предприятия пользовалось правом контроля в отношении руководителя этого предприятия. От него могли потребовать доложить бюро по любому вопросу, связанному с его должностными обязанностями, и исполнить любое решение, принятое бюро после обсуждения его доклада. Более или менее важные вакансии могли заполняться только лицами, одобренными бюро, а затем назначенными директором. Многие должности были доступны только членам КПСС, и исключение из партии автоматически означало утрату таких должностей.
Особая форма взаимодействия существовала между КПСС и Советами. В каждом партийном органе, начиная с районного комитета, было должностное лицо (инструктор) или подразделение (отдел), курирующее соответствующий советский орган того же уровня. Например, министр легкой промышленности СССР был подконтролен отделу легкой промышленности Центрального Комитета КПСС; или на уровне области отдел торговли партийного комитета контролировал деятельность одноименного отдела областного исполнительного комитета и т. д. Советские чиновники были обязаны согласовывать свои действия с соответствующими партийными инструкторами. Мнение последних имело приоритет над решениями первых, вынужденных в случае расхождения мнений отменять свое решение или воздерживаться от его принятия. На практике такая система иногда выглядела поистине удивительно.
Одно из заседаний Государственного комитета СССР по материально-техническому снабжению, возглавляемого заместителем председателя Правительства Дымшицем, проходило следующим образом. Заседание посвящено сложной проблеме технического снабжения промышленных предприятий. Участники этого заседания высказывают различные мнения. После нескольких часов обсуждения большинство склонилось к мнению Дымшица. Казалось бы, комитет может наконец принять решение. Но как раз
