Читаем без скачивания Избранные труды. Том IV - Олимпиад Соломонович Иоффе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Существование двойной системы управления (правительственной и партийной) не было секретом ни в СССР, ни за границей. Лучшим информационным источником служила повседневная практика. На съездах КПСС или заседаниях ее Центрального Комитета принимались политические, экономические и культурные программы, обязательные для всех правительственных органов и всего населения страны. Генеральный секретарь ЦК КПСС подписывал международные договоры наряду с главами других стран. Во всех внутренних и международных делах на переднем плане был партийный лидер, и уже за ним – глава Правительства. Известная на практике, эта система могла вызывать определенные сомнения в ее формальной корректности. Но даже такие сомнения исчезли после того, как статья 6 Конституции 1977 г. провозгласила КПСС руководящей и направляющей силой советского общества. Однако другой вопрос, вопрос о причинах, приводящих к двойной власти, оставался неясным и поэтому продолжал обсуждаться – открыто за границей и конфиденциально советскими гражданами. Какая была польза содержать двойную систему, если любая из ее частей могла эффективно осуществлять одни и те же функции? Не было ли более разумным и менее дорогостоящим сохранить одну управленческую структуру и ликвидировать другую?
С финансовой точки зрения предпочтительное решение кажется ясным: двойная система должна быть заменена единой. Но были более важные причины, препятствующие отказу от двойной системы власти.
С одной стороны, прямое правление Партии, не замаскированное властью Советов, разоблачило бы тоталитарный характер установившегося режима, лишив его всякой возможности претендовать на олицетворение демократии. А действуя через Советы, избранные всем народом (по крайней мере, по внешнему виду), партийная верхушка, сохраняя свою диктатуру, могла заявлять о высокодемократической сущности управления страной.
С другой стороны, двойная система повлекла весьма своеобразное распределение полномочий между Советами и КПСС. Формально обязательные решения могли приниматься только Советами (оставляя в стороне случаи, когда соответствующие формальности нарушались). Однако этим решениям должно было предшествовать одобрение КПСС. Иначе они не могли и появиться. Это означает, что КПСС принимала решения по существу, хотя и не формально, тогда как Советы принимали решения формально, но не по существу.
При такой структуре власти легко вершить произвол без какой-либо ответственности или обязанности объяснять причины соответствующих действий. Лицо, пострадавшее от действий Советов, обращалось к последним и получало конфиденциальное разъяснение: «Таково было указание органа КПСС». Обращаясь тогда в партийный орган, оно встречало лицемерное изумление: «Почему Вы обращаетесь к нам, когда знаете, что решение Вашего вопроса относится к ведению Советов, а не КПСС?».
Таким образом, двойная политическая система происходила не от финансовой щедрости или нехватки предвидения, а от природы диктатуры, установленной в СССР. Эта диктатура сказывалась также на статусе граждан, принадлежащих им правах и возможности их осуществления в Советском Союзе.
Как уже говорилось, Ленин не признавал прав личности. Для него существовали только права рабочих и крестьян. Сталин, провозгласив в 1936 г. свою Конституцию Основным Законом социалистического общества, объявил о полной ликвидации остатков эксплуататорских классов и вытекающем из этого исторического факта равенстве всех граждан. Его Конституция установила ряд прав граждан, которые были перечислены в специальной главе. Но этот перечень не содержал некоторых прав, не признававшихся Лениным (например, права на забастовку), и не предусматривал способов защиты признаваемых прав, упоминая только их экономические предпосылки (например, право на труд гарантировалось советской экономической системой, но было лишено судебной защиты). Конституция предполагала также, что те права, которые прямо признаны ею, должны осуществляться в соответствии с интересами Советского государства и советского общества (позднее, в брежневской Конституции 1977 г. эта идея была развита еще более тщательно). В результате в каждом случае осуществления какого-либо конституционного права власть могла объявить это антиконституционным, а следовательно, преступным.
Вследствие этого смешения права и политики в диссидентском движении 1960–1970-х выделилась особая группа правозащитников, возглавляемая Есениным-Вольпиным, сыном знаменитого русского поэта Сергея Есенина. Участники этой группы защищали себя и своих коллег от политических обвинений, ссылаясь на то, что они осуществляют права, предоставленные им законом, в том числе Конституцией страны. Например, они организовали демонстрацию у памятника Пушкина в Москве, протестуя против ряда злоупотреблений власти. После ареста некоторые участники демонстрации были обвинены в антисоветской деятельности. В качестве довода в свою защиту они ссылались на конституционное право на демонстрацию, которое, по их утверждению, было дано народу не только на случаи участия в революционных праздниках, а для любых ситуаций, когда народ желает выразить свое коллективное мнение, даже если оно не совпадает с официальной позицией. Эти доводы не были, однако, приняты, и после вынесения подсудимым приговора советские власти выслали Есенина-Вольпина за границу как политически скандальную личность.
Когда в середине 1960-х русские писатели Синявский и Даниэль были изобличены КГБ как авторы, анонимно публиковавшие за границей многочисленные книги, критикующие СССР, они были преданы суду и обвинены в антисоветской пропаганде. В соответствии с уголовным законом такое обвинение предполагало прямой умысел, направленный на ослабление или даже подрыв советской политической системы. Защищаясь, эти авторы утверждали, что их цель состояла лишь в том, чтобы использовать свое право на критику отдельных недостатков СССР, а бремя доказывания более серьезного намерения лежит на обвинении. Но суд не принял и этих возражений, заявив, что доказывать антисоветские намерения подсудимых нет никакой надобности (несмотря на презумпцию невиновности), ибо эти намерения могут быть ясно выведены из содержания самих их книг.
Ущемлению политических прав, признаваемых Конституцией, в то время способствовало и широкое использование карательной психиатрии, возглавляемой московским Институтом им. Сербского и такими ведущими психиатрами, как Снежневский и Лунц. Любому, кто критиковал советский строй, опираясь на свои политические права, был ли он ученым (как, например, Медведев), военным (как, например, генерал Григоренко) или обыкновенным человеком (как, например, Буковский), мог быть поставлен диагноз как страдающему раздвоением личности и вялопротекающей шизофренией. Такой диагноз являлся основанием для заточения без решения суда в психиатрическую больницу на неограниченный срок, что сопровождалось жестокими методами обращения, которые сами по себе могли превратить здорового человека в неизлечимого инвалида. История человечества знает и другие примеры, когда психически нормальные люди объявлялись душевнобольными и нуждающимися в изоляции от общества. Но массовое применение этого метода против тех, кто осуществляет юридически признанные политические свободы, – характерная особенность тоталитаризма и не любого тоталитаризма, а именно того, что господствовал в Советской России. Тоталитаризм схож с политическим абсолютизмом. В обоих случаях властвующий орган или лицо имеет неограниченную политическую власть. Но абсолютизм может быть цивилизованным и гуманным, суровым или либеральным в своей деятельности. Напротив, тоталитарный режим всегда был жестоким и никогда гуманным, всегда суровым и никогда либеральным. Проследите развитие советского строя этап за этапом, и вы не найдете и намека на гуманность или либерализм – одна только жестокость и суровость, а нередко такие формы жестокости и суровости, которых никогда не существовало при других тоталитарных режимах.
Таким образом, тоталитарный характер логически вытекает из самой советской системы. Этот вывод, сделанный на основе анализа политической системы СССР, находит дополнительное подтверждение и в советской экономической системе.
Экономическая система
Сразу же после захвата власти большевики начали создавать свою экономическую систему. Истинная их цель состояла в том, чтобы превратить частную собственность в государственную и таким путем дополнить неограниченную политическую власть правящей верхушки ее экономической монополией.
Подходы, использовавшиеся для достижения этой цели, имели различные названия. В городах они чаще всего именовались национализацией, хотя можно встретить термины «конфискация», «секвестр» и т. д. Той же цели служили и некоторые иные политико-экономические меры, использовавшиеся в различные периоды времени в советских городах, например индустриализация. В сельской местности национализация применялась только в отношении земли. В отношении всех других объектов повсеместно использовался термин «коллективизация» (создание колхозов взамен единоличных крестьянских хозяйств). Хотя коллективные хозяйства и не были формально объявлены объектами
