Читаем без скачивания Избранные труды. Том IV - Олимпиад Соломонович Иоффе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из данного сравнения следует, что досоветское и советское российское государство представляли собой различные типы: царский абсолютизм и большевистский тоталитаризм. В то же время они имели несколько общих характерных черт. Ни первое, ни второе не были капиталистическими государствами. И, несмотря на все различия между ними, Советская Россия продолжала развивать то, что было воплощено в России досоветской. Таков результат сравнительного исследования их политической и экономической систем. Теперь общая характеристика советского права подтвердит дальнейший вывод в том же направлении.
Право
Подобно тому, как это произошло и с частной собственностью, придя к власти, большевики объявили о своем отрицательном отношении к праву. Они были уверены, что религия – опиум для народа. А согласно их первым послереволюционным лозунгам право есть еще более отравляющийидурманящий опиум для тогоженарода. Втой мере, в какой это утверждение касалось уголовного права, большевики при наказании нарушителей пока что могли обходиться без уголовно-правовых норм, воздерживаясь от принятия соответствующих постановлений. Судьи определяли меры наказания, руководствуясь своим «революционным правосознанием», и издание строгих правовых предписаний, регулирующих их деятельность, было бы только помехой для судов того времени, в которых не участвовали юристы и никто не мог ни понимать, ни толковать норм законодательства.
По-иному обстояло дело с нормальными общественными отношениями, требовавшими необходимых правовых форм. При отсутствии надлежащего законодательного регулирования такие отношения просто не смогли бы развиваться. Большевики поняли это очень быстро, и уже в 1918 г. приняли Трудовой и Семейный кодекс, а также первую Советскую Конституцию, которая в действительности была не столько конституцией, сколько декларацией, провозгласившей лишение политических прав всех свергнутых классов и охраняющей на началах неравенства интересы рабочих и крестьян.
Поскольку, однако, товарно-денежные отношения были почти полностью ликвидированы, то наиболее важный кодификационный акт, Гражданский кодекс, призванный регулировать имущественные отношения, не появлялся в течение нескольких лет. Лишь в этой части примерно четыре года сохраняло свою силу заявление большевиков о неприятии ими права. Но в 1921 г. военный коммунизм сменился нэпом, который сопровождался частичным восстановлением частной собственности и широким развитием товарно-денежного обмена, охватившего трудящиеся массы, частные хозяйства и государственные предприятия. В этих условиях разработка и принятие Гражданского кодекса стали насущной необходимостью.
Ленин дал указание разработать Гражданский кодекс, и это было сделано практически одним юристом, прежде являвшимся наиболее активным участником большевистской антиправовой пропаганды. Ему понадобилось всего лишь три месяца для завершения этой очень сложной работы, в результате которой был представлен не столько новый законодательный свод, сколько синопсис французской и германской кодификаций, разбавленный некоторыми марксистскими идеями и концепцией французского ученого Дюги о том, что субъективные права не управомочивают на что-либо, а, напротив, обязывают к поведению на благо общества («социальные функции»). Эта концепция дала составителям Гражданского кодекса возможность, следуя ленинским указаниям, юридически закрепить, что товарно-денежный обмен и вся частная экономика находятся под контролем государства, которое может вмешиваться в частную хозяйственную деятельность в случаях, когда она выходит за рамки нэпа. Государственное вмешательство могло приводить к конфискации частной собственности, ликвидации частных предприятий и т. д.
Благодаря такому характеру первого советского Гражданского кодекса (1922 г.), он только приоткрыл некоторые лазейки для капиталистической инициативы, отнюдь не являясь капиталистическим кодексом, призванным гарантировать свободу частной собственности и независимость частной экономики от государственного вмешательства.
Но даже имея ограниченное значение, Гражданский кодекс 1922 г. реально действовал лишь непродолжительное время. Как только Сталин начал сворачивать нэп, сфера его применения стала сужаться. После ликвидации частной собственности и частного хозяйства положения Гражданского кодекса, в значительной части сохраняя свою силу для граждан, не имели широкого применения в отношении государственных предприятий. Государственную экономику, достигшую почти всеобъемлющих масштабов, регулировал не кодекс, а текущее законодательство, главным образом в форме правительственных постановлений. Вместо одного кодекса с этой целью издавались десятки тысяч таких постановлений, и Кодекс, формально не отмененный, стал «мертвой буквой» в большинстве своих статей. Это ненормальное положение – «застывший» кодекс и неуклонно растущее число правительственных постановлений – сохранялось более сорока лет, пока первая кодификация советского права 1920-х гг. не уступила места второй кодификации (конец 1950 – начало 1960-х).
Во время первой кодификации было кодифицировано не только гражданское право, но и другие отрасли советского права (уголовное право, процессуальное право и т. п.). Наиболее печально известными были уголовные кодексы 1922 и затем 1926 гг.: они позволяли по аналогии наказывать многие деяния, которые напрямую не квалифицировались ими в качестве преступлений; они допускали смертную казнь во множестве случаев, квалифицируемых как преступления; они предусматривали внесудебное, административное изгнание из страны и т. д. В процессе частичного обновления уголовного, уголовно-процессуального и других кодексов Сталин увеличил количество составов преступлений, предусматривающих в качестве меры наказания смертную казнь, ускорил судебную процедуру по делам о политических преступлениях, лишив подсудимых всех процессуальных гарантий (включая право иметь защитника), создал по всей стране особые органы внесудебных репрессий и т. д. Однако наиболее значительную роль в плане социальной характеристики Советской страны играл Гражданский кодекс.
Тем не менее вследствие некоторых особенностей дальнейшего законодательного развития центром внимания стал не Гражданский кодекс, а текущее законодательство, и свободные институты гражданского права были либо дополнены, либо заменены «социалистическими» правовыми явлениями (например, планы в дополнение или вместо договоров). По этой причине ведущие юристы того времени (Гинцбург, Пашуканис) отвергали сам термин «гражданское право», используя вместо него термин «хозяйственное право». Многие сторонники гражданского права лишились работы или даже свободы, а приверженцы хозяйственного права торжествовали победу. Напротив, после вступления в силу сталинской Конституции 1936 г. сталинский палач Вышинский, восстановив термин «гражданское право», положил конец концепции хозяйственного права, пропагандисты которой навсегда исчезли в тюрьмах и исправительно-трудовых лагерях как «враги народа».
Но после смерти Сталина и в связи со второй кодификацией советского права борьба между сторонниками хозяйственного и гражданского права возобновилась с новой силой, если и не в форме репрессий, то в виде теоретической дискуссии большой практической значимости.
На первый взгляд, дискуссия касалась чисто юридико-технических вопросов: с тех пор, как регулирование «социалистической» экономики, развиваясь вне рамок Гражданского кодекса, достигло гигантских масштабов, очевидной стала необходимость упорядочить это законодательство. Но как удовлетворить данную потребность? В связи с ответом на этот вопрос юридико-техническая дискуссия приобрела принципиальный характер, важный для судьбы советской экономики и существенный с точки зрения характерных особенностей советского общества.
Сторонники гражданского права (Братусь, Флейшиц и др.) считали, что Гражданский кодекс должен быть на вершине этого законодательства, которое, разрозненное или систематизированное, должно быть подчинено общим положениям Гражданского кодекса. Посредством этой – конструкции они надеялись сохранить, насколько это было возможным, равенство сторон в хозяйственных отношениях и ограничить в доступных пределах командно-административные методы регулирования советской экономики, широко представленные в многочисленных правительственных постановлениях.
Сторонники хозяйственного права (Лаптев, Павлов и др.) настаивали на создании наряду с Гражданским также и Хозяйственного кодекса. Первый, по их мнению, был бы применим к имущественным отношениям, в которых хотя бы одной стороной является гражданин. Последний, утверждали те же авторы, имел бы дело исключительно с хозяйственными отношениями, устанавливающимися между двумя хозяйственными организациями или между планирующим органом и подчиненной ему хозяйственной организацией; в этих случаях хозяйственные отношения могли быть «горизонтальными» (между равными сторонами), «вертикальными» (между властвующим и подчиненным субъектами) или смешанными, «горизонтально-вертикальными» (в одной части основанными на равенстве сторон, а в другой – на субординации). Что касается текущего хозяйственного законодательства, то оно должно быть подчинено Хозяйственному кодексу и полностью отделено от Гражданского кодекса.
В противоположность
