Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лафайет, несмотря на неустойчивость своего либерализма, был более справедлив. Не одобрив форму Дополнительного акта, он простил ее ради содержания и поздравил своего друга Бенжамена Констана. «Ваша конституция, – написал он, – лучше, чем ее репутация, но надобно заставить в нее поверить, а чтобы в нее поверили, ее нужно без промедления ввести в действие».
Хотя Лафайет и был благодарен Наполеону за то, что тот вытащил его некогда из застенков Оломоуца, он не простил императора за отнятую у Франции свободу. Не испытывая дурных чувств к человеку, оказавшему ему большую услугу, а испытывая даже некоторое влечение к его личности и гению, Лафайет с непобедимым недоверием относился к его так называемому обращению. Он так мало менялся сам, что вовсе не понимал, как могут меняться другие. В настоящее время он считал важным немедленное приведение новой конституции в действие и был готов поверить Наполеону в случае немедленного созыва палат.
Наполеон же, решившись провести Дополнительный акт в жизнь и желая, чтобы предстоящее испытание удалось, ибо успех либеральной партии означал его собственный успех, а его неуспех стал бы триумфом Бурбонов, опасался созыва палат и боялся, что при первых же пушечных выстрелах им не хватит хладнокровия. Он ожидал жестоких военных событий, возможно, переменных успехов и не терял надежды восторжествовать, но только если не начнутся волнения, а правительство сможет со спокойствием взирать на ужасы войны до победного конца. Однако он предвидел, что палата представителей, сформированная в нынешних обстоятельствах, станет собранием всех партий в миниатюре, в один несчастливый день, вероятный даже в предположении окончательной победы, сделается примером разногласий и, возможно, даже попытается вырвать у него меч, которым он будет защищать Францию. Нельзя сказать, что такие опасения были лишены оснований, ибо новые и разобщенные ассамблеи являются, безусловно, скверным подспорьем в войне. Поэтому Наполеон хотел воспользоваться всеми возможными отсрочками, законно вытекавшими из Дополнительного акта, оттянуть созыв палат и обеспечить себе два месяца, чтобы успеть нанести по неприятелю первые удары и, возможно, породить такие события, которые предрешат исход кампании или всей войны. И тогда, когда его влияние на людей и их мужество будут укреплены успехом, созыв палат можно будет осуществить совершенно безопасно.
Размышляя о последующих событиях, которые привели к тому, что намного хуже поражения династии, – к поражению страны, невозможно не считать мнение Наполеона обоснованным. Но Франция питала такое же недоверие к его либеральным намерениям, какое Европа питала к его миролюбию. Помимо бессознательной неприязни к некоторым положениям новой конституции все как будто чувствовали, что она представляет собой лишь пустое обещание, от которого Наполеон отступится после первого же военного успеха. Победить всеобщее недоверие могла только ассамблея, помещенная при правительстве, состязательно обсуждающая с императором государственные дела, внимательно за ним следящая и всегда готовая расстроить его неконституционные затеи. Таково из-за ошибок прошлого было ужасное положение Наполеона: незамедлительный созыв палат означал опасность анархии в тылу, а отказ созывать палаты лишал его общественного доверия, которое только и могло обеспечить ему солдат!
Тогда как внутри страны Наполеона пытались изобразить неисправимым деспотом, ныне прибегшим к хитрости, но всегда готовым вернуться к застарелым привычкам, за границей его изображали свирепым тираном, окруженным такими же свирепыми солдатами, не осмеливающимся и шагу ступить без своих легионов и наводящим ужас, – словом, ненавистным порабощенной им французской нации. Напрасно появлялся он почти ежедневно на площади Карусель на смотрах, где всякий мог к нему приблизиться; на точные рассказы «Монитора» отвечали, что если он где и появляется, то всегда в окружении солдат. Настойчивость подобной лжи начинала воздействовать на общественное мнение Европы и убеждать, что довольно будет разбить 100–200 тысяч мамелюков, чтобы одолеть тирана, а затем Франция сама поспешит избавиться от его тирании. На вторую ложь было так же важно ответить, как и на первую. Немедленный созыв палат, при всех его неудобствах, мог положить конец лживым слухам и внутри страны, и снаружи и доказать, что Наполеон предложил Дополнительный акт всерьез, поскольку предоставляет нации воспользоваться ее правами, не дожидаясь законных сроков, и не боится контакта с ней, ибо окружает себя ее представителями. Оставалась одна трудность: как опередить всенародное голосование и привести конституцию в действие еще до ее принятия. Составили декрет и предварили его вступлением, объясняющим поступки Наполеона его желанием окружить себя представителями нации прежде отъезда в армию. За ловко написанным вступлением следовал сам декрет, который немедленно созывал избирательные коллегии для избрания 629 представителей. Тот же декрет постановлял, что коллегии, получавшие ранее пожизненных председателей, назначаемых императором, выберут их себе сами во время ближайших выборов.
Декрет был издан 30 апреля; Наполеон надеялся, что для выборов хватит одного месяца и избранные представители смогут присоединиться к выборщикам на великой ассамблее Майского поля, назначенной на 26 мая. Одной уступкой не ограничились. Дабы доказать, что нацию ходят ввести во владение всеми ее правами, еще один декрет предоставил коммунам право назначать путем выборов мэров и муниципальных служащих. Мера была применима исключительно к коммунам, в которых мэров назначали префекты, и объяснялась тем, что новые префекты не могут быть достаточно осведомлены о достоинствах своих подчиненных. Поскольку в указанную категорию попадало подавляющее большинство мелких коммун, эта мера позволяла составить муниципальные власти в сельской местности из приверженцев патриотической партии, среди которых должно было оказаться немало приобретателей государственного имущества.
Как ни велико было раздражение оппозиционеров, они вынуждены были притихнуть или хотя бы на несколько дней смешаться вследствие принятия мер, имевших целью столь скорое и честное исполнение Дополнительного акта. Теперь трудно было бы счесть конституцию уловкой и пустым обещанием, выполнение которого будет отложено до мирного времени, а затем будет откладываться бесконечно. Равным образом и Европе было бы трудно изображать свирепым тираном, вынужденным прятаться от людей, человека, который намеревается по собственному почину окружить себя представителями нации. Так Наполеон доказывал и свою искренность, и свою моральную силу.
На сей раз Лафайет был полностью удовлетворен и не скрывал этого. Жозеф предложил ему пэрство; он отказался, сказав, что может принять мандат только от страны и решил избираться от департамента Марна. Бенжамен Констан, со своей стороны, с радостью рассказав Лафайету о победе над нежеланием императора, попросил у него поддержки при какой-нибудь избирательной коллегии, дабы стать членом второй
