Читаем без скачивания Куда приводят коты - Олег Фомин

– Сехмет мертва, и лечить нас больше некому.

Белая морда повернулась к бреши, там кувыркаются и гремят в песчаном шторме бывшие стены, потолки, лестницы, балконы, перила, колонны…

– Вуркис, брат, что же ты наделал!

Я попытался помочь Альхору своим даром целителя, и у меня получилось. Но лишь отчасти. На это ушла энергия, которую излучал кристалл в плите, проткнувшей стража. Кристалл погас, плита раскрошилась. А страж перестал терять кровь. Но раны все еще выглядят опасно, и подняться Альхор не может. Тем не менее, он поблагодарил и даже отсыпал горсть хвалы. Сехмет, мол, черпала силу только из съестных подношений, а я сумел использовать твердость камня. Выходит, я более талантлив, чем погибшая древняя кошка.

Вот только нет у меня такой силы и тех запасов, что она копила многие годы. Даже одного Альхора не могу вылечить до конца. Попытался взять энергию из другой плиты, но вышло не очень. Та лишь облупилась по краям, а состояние стража не изменилось, зато с меня сошло семь ручьев.

Словом, выдохся быстро.

Но хотя бы смог утащить раненого из этого ада в филиал Бальзамиры, который с недавних пор открылся в даймене Леона. Судьба других стражей остается неизвестной. Скорее всего, не смогли вовремя укрыться от этой бури…

В убежище сфинксов людно (вернее, кошатно), как никогда прежде. Теперь здесь собрались и продолжают собираться не только представители бесшерстой породы, но и прочие из нашего разномастного семейства. Главным образом, те, кому требуется помощь. Все сплошь в четвероногих обличиях, ибо места здесь далеко не так много, как в Бальзамире, на двух ногах особо не разгуляешься. Ячейки в стенах, где раньше хранились вещи Блики, сейчас стали этакими каютами отдыха. Кто-то дремлет в одиночку, а в некоторых кельях теснятся по двое-трое, о чем-то шепчутся, ходят по кирпичным карнизам друг к другу в гости. Есть и те, кто качаются на потолочных цепях.

Гости с серьезными увечьями заняли центральную решетку, под ней вновь пузырится и сияет блажень. У решетки пар самый насыщенный. Бирюзовое зелье, увы, не способно исцелить, но хотя бы может снять боль и отвлечь приятными сновидениями. Если кому-то и суждено отойти в мир иной, то это, по крайней мере, случится без мучений, в тишине и покое.

– А где Хелена? – спросил я Леона.

Тот нахмурился и ответил:

– Дал ей задание в другой ветке туннелей. Не хочу, чтобы смотрела на это…

И ткнул мордой в сторону импровизированного госпиталя.

Среди этих стонущих и роняющих в озеро блажени капли крови я уложил Альхора, который вернулся в кошачью шкуру, не менее потрепанную и окровавленную. С моей подачи Леон позаботился о том, чтобы сон белого кота стал особенно крепким. Тот все бредил, что, дескать, сейчас чуть отдохнет и снова в бой, долг стража не позволяет оставлять Бальзамиру, и все в таком духе… А боец из него сейчас, мягко говоря, неважнецкий. Да и что он может сделать с громадным, как сама Бальзамира, циклоном из огня и многотонных глыб? Кинуться на него с мечами?

С верхних ячеек ко мне, радостно восклицая и приветствуя, начали спускаться. Я узнал Книжку, Тиберия и других, кого встречал в тюрьме.

– Нас освободил Леон, – говорит полосатая кошка с оборванным ухом, – сфинксы бегали между камерами, кричали, что перемир открыт и мы можем уйти. Я попробовала, и у меня получилось! А ведь давно прекратила попытки, смирилась с тем, что уже не выбраться…

– Я тоже сперва не поверил, – признается Тиберий, – но перемир сразу же впустил, стоило пожелать!

– Я спрашивала Леона, – продолжает Книжка, – как ему удалось открыть перемир, но он загадочно молчит, хитрюга этакий.

Я покивал.

– Да уж, любит напустить туман…

Обвел носом испарения блажени и добавил:

– Во всех смыслах!

Затем спросил хихикающую Книжку:

– А твой почти сокамерник Фараон тоже здесь?

– Не-е! – протянула та сквозь смех. И уточнила: – У Фараона новое хобби. Показывать хозяину перемир. И куролесить с ним на пару! Счастливые!

Мы посмеялись вместе.

– С возвращением, ребята! – поздравил я.

Добавил тихо:

– Жаль только, при таких невеселых обстоятельствах…

– Да, весь кошачий перемир на нервах, – бормочет Тиберий мрачно, – никто не знает, что творится в Бальзамире, но говорят, туда лучше не лезть.

Я кивнул.

– Правильно говорят. Не вздумайте.

И в красках обрисовал то, что видел сам, умолчав лишь о гибели Сехмет. К такому они, пожалуй, не готовы. Никто не готов.

– Кошмар! – ужаснулась Книжка. – А ведь, наверное, не все еще знают… Приходят за лечением и или отдохнуть, а попадают в огненную мясорубку! Возможно, кто-то прямо сейчас, в эту секунду… О Сехмет, убереги их всех!

Последняя фраза вынудила меня тяжело вздохнуть.

– И этих бедняг пока никто не вылечит, – говорит Тиберий, обводя носом толпу раненых на решетке. – Придется им, наверное, по старинке, к ветеринару…

Книжка сообщила:

– Их уже пытались лечить здесь. Некоторые из нас скинулись артефактами из личных запасов. Но они одноразовые, на всех не хватило. А раненые все прибывают.

– Были тут совсем безнадежные, – подхватывает Тиберий, – в отчаянии прыгнули в Бальзамиру, надеясь, что там не все так ужасно… Никто не вернулся.

Я обратился к Леону:

– Могу попробовать их вылечить, но мне нужен источник силы. Помнишь еду у трона Сехмет?

Леон с фирменной ухмылкой кивнул.

Затем окинул взглядом владения и лихо свистнул. Я даже вздрогнул слегка. Не припомню, чтобы доводилось слышать свист в исполнении кота.

– Эй, ребятки! Есть работенка. Срочно раздобыть что-нибудь вкусненькое. Чем больше, тем лучше. И пошустрее! Одна лапа здесь, другая там! А третья и четвертая – снова здесь!

Сфинксы тут же оживились, начали массово исчезать в перемире.

– Сделаем, шеф!

– Не вопрос!

– Плевое дело!

Первую добычу принесли, не успел я и хвостом махнуть. Складывают у подножия каменного кресла, на котором сидим мы с Леоном. Сарделька, мешок конфет, коробка с пиццей, еще живой окунь… Вожак сфинксов заверяет не без гордости:

– Моих ребят «Вискасом» не корми – дай что-нибудь стащить. Профи!

Я хмыкнул.

А затем взялся за дело.

Вскоре к мягкому бирюзовому свету блажени добавился милый сердцу синий оттенок. Знакомые ленточки энергии закружились по залу, пробуждая восторженные ахи и возгласы. Все уже потеряли надежду увидеть их когда-нибудь вновь… Процесс вошел в колею.