Читаем без скачивания Дочь полка - Дана Перловская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Держать оборону! – командовал Резанцев. – Не сдадимся живым этим подонкам! – он опустился вниз перезарядил винтовку.
– Покажем этим чертям, где раки зимуют! – вытащил предохранительную чеку из гранаты Сувырев.
Все вокруг носились, гремели взрывы, заряжалась артиллерия, падали мёртвые солдаты, кричали от боли раненые, некоторым отрывало конечности, и они оставались с кровавыми короткими обрубками. Тут, откуда ни возьмись, у Кати в руках появилась винтовка. Сама она была уже одета в военную форму.
– Ты что сидишь?! – повернулся к ней Лунов.
На удивление девочка, не задавая вопросов, встала к остальным бойцам и принялась стрелять по фашистам. Немцы падали один за другим с криками на влажную землю, но их всё – равно было слишком много, чтобы победить или хотя бы выйти из этого боя живым. Серые тучи на небе сгущались, подул сильный ветер, а вместе с ним до солдат стали доноситься мелкие и противные капельки дождя, перерастающие в сильный ливень. Тут голову Лукиана пробила пуля. Он дёрнулся и упал на дно окопа, истекая кровью.
– Лукиан! – прокричал Летаев.
Вслед за этим Катя услышала до боли знакомый свист. В окопе прогремел взрыв. Почти всё укрытие засыпало землёй. Из неё только торчали ноги, руки и головы убитых солдат. В одной из земляных гор было слабое движение, которое заставляло сыпаться маленькие комочки почвы вниз. Наружу вылезла маленькая рука, вторая, а затем и голова Кати. Она дрожащими пальцами убрала с глаз и рта землю и, щурясь, осмотрелась по сторонам. Девочка выплюнула оставшуюся грязь и тут услышала голос над собой:
– Kate! (Катя!)
Сердце вздрогнуло и остановилось. Она посмотрела наверх и увидела оккупанта, который жил у них в доме. Немец мерзко скалился и с удовольствием наблюдал за её страхом. Одной рукой он направлял на девочку пистолет, а другой держал маленького мальчика. Он практически душил ребёнка, тот лишь тихо и редко дрыгал своими маленькими голыми ножками. К своему ужасу Катя узнала в этом мальчике своего младшего брата – Колю. Его чёрные как ночь волосы сгорели в том страшном пожаре, из одежды на нём была только белая порванная рубашка, вся кожа была покрыта страшными ужасными шрамами от ожогов. Он весь исхудал, ослабел. У девочки вспыхнул страх и ненависть:
– Не трогай его! – стала кричать она и попыталась встать, но ноги до сих пор были закопаны. – Отпусти его!!!
Видя её отчаянные попытки спасти ребёнка, враг улыбался своей мерзкой улыбкой ещё больше и всё сильнее сжимал шею мальчику. В этот момент взгляд Коленьки упал на старшую сестру. В его глазах Катя увидела слабую надежду на спасание. Он пытался что-то сказать, но его сухие и тонкие губы беззвучно шевелились.
– Прошу, отпусти его, – дрожащим голосом умолял она. – Bitte! (пожалуйста!).
Но фриц только усмехнулся и нажал на курок.
* * *
Катя проснулась. Время близилось к утру, рядом крепко спали раненные солдаты, некоторые из них иногда выкрикивали в бреду несвязные слова, а потом умолкали. В голове девочки крутились моменты из сна. Коленька, милый, несчастный Коленька! За что же его так?! К нему Катя всегда относилась по-другому. Нет, девочка, безусловно, любила всех своих братьев, но Коля… За ним следить приходилось больше всех, именно её имя стало его первым словом, именно при ней он сделал первые шаги… Она вспоминала его надежду в глазах, изуродованное, худощавое тельце. Катя испытывала такую дикую ненависть ко всем, кто устроил этот ужас, что даже описать её невозможно. Она плакала без слёз, а в голове вертелся оккупант, душащий её младшего братика, которому невозможно было помочь. Катя не видела своих родных мёртвыми, не смогла с ними даже проститься. Ведь пробыла без сознания почти сутки и очнулась уже в лагере. Но воображение подкидывало ей всё новые подробности. Не выдержав, девочка тихо вышла на улицу. С каждой секундой дышать становилось всё труднее и труднее. Кате удалось уйти подальше от землянок и сесть на бревно. Она сидела перед лесом в согнутом положении, крепко сжимая руками одежду. Фантазия разыгралась настолько, что девочка уже видела всех остальных братьев и мать. «Почему я тогда не отпустила ногу? Зачем живу, если смысла жить нет? За какие заслуги дали второй шанс?»– все эти вопросы вновь и вновь прокручивались у неё в голове. Девочка выпрямилась, вскинула голову, и снова схватившись за телогрейку, согнулась пополам. «Боженька, почему же ты именно мне подарил жизнь? Подари её моей семье! Забери меня!» – молила мысленно она. Вдруг, сзади послышались медленные шаги. Это был Александр, он решил немного покурить перед тем, как спуститься в землянку, но увидел Катю. Ничего не говоря, он сел рядом с ребёнком и прижал её к себе. Не нужно было задавать вопросов, чтобы понять, что делать:
– Поплачь, боец, – сказал командир.
– Я… – пыталась выдавить из себя девочка, – не… могу! Я не могу! Они все! Их всех нет! Я ненавижу немцев! Я их всех так ненавижу! Да чтоб они… – она больше не могла говорить, слёзы душили её.
– Будет, – продолжил он, глядя в даль, – всё будет.
Александр не заметил того, как его самого начинало потихоньку трясти от злости. Его ладони стали сжиматься в кулаки. «Не должны они», – думал он. – «Нет, они не имеют права мучить невинных женщин и детей!» Тут он опомнился и смягчился. Командир обнимал и гладил по плечу сотрясающуюся от молчаливых рыданий Катю. Его грызла вина за то, что никак не мог помочь ей. А девочке в это время приходили всё новые пугающие мысли. Она представила, как оккупанты сжигают амбар, как задыхаются в дыму женщины, старики и дети. До этого дня вся эта тяжесть не возвращалась с такой силой как сейчас. Кате было трудно принять то, что у неё больше никого нет, никого из родни и старых друзей и знакомых. И именно сегодня, когда она снова увидела ужас, услышала звуки боя, страшный свист перед мощным взрывом, на девочку с новой силой всё это обрушилось. После всего произошедшего ей так и не удалось уснуть.
* * *
На следующий день все уже во всю занимались работой. Её было больше, чем обычно. Шло строение новой землянки. Бойцы рубили топором деревья, обкладывали ими
