Читаем без скачивания Фантастика 2024-158 - Андрей Третьяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Добежав до пушки, Максим упал на колени и, вращая маховички, поймал борт первого танка на «острие» пенька панорамы. Но ему не нужен был прицел: он еще до выстрела точно знал, что снаряд полетит туда, куда он захочет. И это делало его лучшим наводчиком и стрелком в мире.
Секунду Максим дергал спусковой рычаг на себя, потом изо всех сил рванул его в сторону, влево. В отличие от могучей стомиллиметровой «Рапиры», от грома которой можно запросто оглохнуть, а удар казенником сбивает с ног, «сорокапятка» жалко хлопнула и лениво выплюнула гильзу.
Танк резко замедлил ход. Легкий серый дымок поднялся над его кормой. Скрежет умирающего двигателя было слышно даже на расстоянии. «Надо добавить» - подумал Максим и снова рванул рычаг. Но пушка молчала: Петро, прикрывая голову руками, так и остался сидеть в щели. А драгоценные секунды утекали, боевая удача могла отвернуться в любой момент.
Максим сам схватил снаряд и сунул его в патронник. Второй выстрел попал танку под башню, заклинив ее намертво. Двое оставшихся в живых танкистов выскочили и побежали в тыл.
Неожиданно лязгнул затвор. Неужели Петро все-таки взял себя в руки? Максим обернулся: вместо его товарища у орудия сидел на корточках Фирсов со снарядом в руках.
- Огонь! Огонь! – яростно закричал НКВДшник. – Я заряжаю!
Второму танку Максим угодил в боекомплект, правда, только с третьего выстрела. Крышку командирского люка сорвало, из него вырвались языки пламени. Башня, вопреки тому, что показывают в кино, осталась на месте. Мотор работал, и танк, уже убитый, продолжал двигаться к траншеям.
Когда третий танк остановился со сбитой гусеницей, Максим вдруг почувствовал, что Фирсов схватил его за плечо:
- За мной! Быстро!
Почему-то Фирсов побежал не вперед, а назад. Там, из палисадника, торчало узкое жало станкового пулемета ДС-39. И тут Максим увидел, что красноармейцы не сдержали натиск врага: они выскочили из траншеи и под огнем наступающих немцев удирали к поселку.
Фирсов толкнул Максима к пулемету:
- Стреляй! Ты лучше меня!
- Но это свои!
- Это трусы и паникеры! Именем революции, по отступающим: огонь!
- Их убьют! Бой все равно проигран! Пусть спасаются!
- Лучше смерть, чем плен! - прорычал Фирсов с искаженным от гнева лицом. – Предатель!
Он выхватил пистолет, прицелился Максиму в голову и выстрелил. Но на долю секунды раньше Максим бросился в сторону, выхватил дерринджер и разрядил один ствол прямо в лицо НКВДшнику. Тот рухнул на станок пулемета.
Позади раздался грассирующий, высокий рокот мотора. Залязгали гусеницы. «Комсомолец» подкатил к палисаднику, резко затормозил и развернулся вокруг гусеницы. Из люка водителя показалась седая голова Петро.
- Давай ко мне! Так уйдем!
- Только не к станции! – закричал Максим. – К лесу! Только к лесу!
Он подхватил пистолет Фирсова – еще один никому не нужный в Зоне ТТ, вскочил на тягач и провалился в люк командира, едва не налетев на пулемет в переднем бронелисте. Краем глаза Максим заметил, что из-за дыма показались еще два немецких танка.
Петро рванул «Комсомолец» вперед. Тягач резво добежал до леса, сбросил ход и пополз по чащобе, ломая бронированным корпусом мелкие деревца. Немцы не преследовали уходящую машину: очевидно, у них были дела поважнее.
Рюкзак и ружье мешались. Максим кое-как извернулся и сбросил вещи к ногам, прямо на кожух бортовой передачи. Петро же ухитрился засунуть карабин за спину, в моторный отсек: дуло грозно выглядывало из-за спинки кресла. Интересно, догадался ли преподаватель разрядить оружие?
Максим достал пистолет НКВДшника, приоткрыл верхний люк и принялся его разглядывать. На затворе тускло блестела золотая гравировка: «Фирсову от наркома Ежова за беспощадную борьбу с контрреволюцией. 1937 год».
Со лба скатилось несколько капель крови. Они расплылись на затворе, просочились в канавки гравировки и запачкали золотые буквы. Впоследствии Максим так и не смог их отмыть. А может быть, просто не хотел.
Через час неспешной езды Петро остановил тягач: стало темнеть так быстро, словно кто-то резко повернул реостат.
- Что делать, Проводник? – спокойно спросил преподаватель.
- Ничего. Придется ночевать в машине. Фары лучше не включать. Надеюсь, у тебя есть пластиковая бутылка?
- Мы вырвались? Вырвались из… сорок второго года?
Максим захлопнул верхний люк и повернул задвижку. Потом закрыл передний люк водителя.
- Наверное, да, - наконец ответил он. – Я не слышу стрельбы. Да и стемнело почти мгновенно. Завтра видно будет.
Петро включил фонарь и ахнул:
- У тебя все лицо в крови.
Максим снял каску и осмотрел отверстие:
- ТТ хорош. Под таким углом пробить – это надо суметь! Но если бы не каска, валялся бы я сейчас без мозгов.
- У тебя ссадина через весь лоб.
- Фирсов все же попал в недобитую контру. А я и не заметил, - усмехнулся Максим. Теперь он почувствовал, что лоб ощутимо саднит. – У тебя есть аптечка?
Вместо ответа Петро вытянул марлю и бинт. Максим достал из кармана рюкзака пару здоровенных, как лопухи, листков «зоновской» крапивы.
- Лучшее лекарство! Обеззараживает, останавливает кровь, снимает воспаление, стимулирует регенерацию клеток. Я иной раз думаю заняться бизнесом: начать производство омолаживающих масок. Озолотиться можно!
- Ты все шутишь, - Петро занялся перевязкой. – Ты прости, что я струсил там… в окопе.
- Это нормально. Инстинкт самосохранения не пропьешь, - Максим откинул голову назад. – Вот я только что убил человека. И почему-то ничего не чувствую. Ни раскаяния, ни сожаления. А в первый раз я две недели спать не мог!
- Это была самооборона. Я все видел собственными глазами. Если бы не ты его, он бы тебя убил. Фирсов, в смысле. Готово! – Петро закончил возиться с бинтами.
- Ну, работа у него такая, - Максим кое-как вытянулся, едва не упираясь в потолок головой. – Я подремлю. Меня рубит, можно сказать, на корню.
- Не понимаю, - вдруг заявил Петро. – У тебя прекрасная, добрая жена, ребенок, хорошая работа и вообще счастливая жизнь, но мало того, что ты с радостью идешь в Зону, так еще и героически сражаешься с врагом, который уже давно побежден!
- Есть чем сражаться, вот и сражаюсь. Куда хуже, когда воевать нечем. От этого можно впасть в отчаяние. А раз тебе дают пушку – стреляй, пока можешь!
- Я не о том. Ты не боишься. В
