Читаем без скачивания Фантастика 2024-158 - Андрей Третьяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Максим едва устоял на ногах от таких новостей.
- А в нашем мире Пушкин стал светочем литературы, - пролепетал он.
Игнат широко улыбнулся:
- Вы из секты любителей Пушкина? Есть такие уникумы: считают, если бы не дуэль, именно Пушкин сейчас был бы на недосягаемой высоте. Эти молодые люди милы и наивны. Увы. История не терпит сослагательных наклонений…
- Спасибо, - Максим повернулся к выходу.
- Куда же вы, молодой человек? Мы еще Бальмонта не обсудили! И почему вы не желаете признать Лермонтова? Давайте я вам что-нибудь прочитаю?
- Простите, но меня ждут. Надо торопиться.
И Максим побрел к выходу. Игнат бурчал за спиной: «Все куда-то спешат, бегут. Только встретишь образованного человека, как ему пора. Так много остается несказанного…»
Только в вестибюле станции метро Максим пришел в себя. Здесь не знают Пушкина? Здесь нет романов «Капитанская дочка» и «Дубровский»? Как можно вообще здесь жить?
Сам Максим выжил, не наложил на себя руки, только благодаря «Дубровскому»: зачитанная до дыр книга лежала у него под матрацем. И он, весь в синяках, стоя на коленях в углу, наизусть проговаривал про себя целые главы. Нарисованные словами картины разворачивались перед ним, как в ярком, цветном кино. Разве что на месте медведя с пистолетом в ухе всегда возникал образ матери – отделаться от этого так и не удалось. Безрадостное, полное боли детство кануло в Лету, а любовь, к Пушкину, граничащая с обожанием, осталась навсегда. Как и остались «особые способности», помогавшие Максиму угадывать и четко выполнять все желания и капризы матери.
Надо было возвращаться, но два пятака жгли карман. И Максим поехал на станцию «Комсомольская» - на Ярославский вокзал. Здесь, в тупиках между пассажирских платформ, «круглые», «веселые», как их называл Максим, электрички дожидались своих пассажиров. «Мытищи», «Пушкино», «Фрязино», «Загорск», «Пирогово» - все названия были хорошо знакомы по реальному миру. Правда, Загорск переименован, а ветка на Пироговское водохранилище давным-давно разобрана, но здесь, в чужой Москве, могло твориться все что угодно. Этот «беспредел» с электричками Максим и запечатлел на камеру.
Максим зажал в кулаке последний пятак. Надо возвращаться – наверное, Петро уже места себе не находит. Для первого знакомства с «чужой» Москвой информации достаточно. Жаль, что нельзя остаться здесь хотя бы на неделю. И Максим направился к метро.
Меньше чем через полчаса он вышел из вестибюля станции «Проспект Вернадского», озираясь, добежал до «Комсомольца» и постучал по запертой крышке люка водителя, едва не отбив пальцы. Петро осторожно высунул голову:
- Лезь внутрь! Я открою.
- Ты чего забаррикадировался? Боишься, украдут?
- Ничего не заметил? Глянь через дорогу! Видишь «бобик»?
На другой стороне дремал похожий на насупившегося бычка синий фургон с красной полосой и надписью «милиция». Казалось, автомобиль неусыпно следит за «Комсомольцем», но вместе с тем побаивается к нему приближаться.
Лязгнула задвижка. Максим забрался внутрь тягача и первым делом схватил ТОЗик.
- Что, страшно? – поддел его Петро. – Мне тоже, если честно. Не понимаю, почему они, кем бы они там ни были, нас не задержали.
Максим похлопал рукой по пулемету в лобовом бронелисте:
- Это видишь? Думаю, ты бы тоже поостерегся связываться с такой штуковиной.
- Ты что, будешь по ним стрелять?
- Нет, конечно. Но они-то об этом не знают. Вот и не лезут. Пока что. Короче, Петро. В центр соваться нельзя. Там такое творится… потом расскажу. Значит, сворачивай налево – насколько я помню карту Москвы, мы доберемся до Кунцево, там свернем на Рублевское шоссе и махнем в лес. Надеюсь, наши соглядатаи всего лишь хотят, чтобы мы убрались отсюда поскорее.
Заурчал мотор. Тягач тронулся с места, разогнался и помчался вдоль новых многоэтажных домов. Он запросто мог дать фору иному грузовику, но с милицейским фургоном состязаться не мог. Тот все время висел на хвосте, правда, благоразумно держался на расстоянии.
Никаких приборов наблюдения, кроме небольших откидных лючков и прицела пулемета, на тягаче не было. Максим наполовину высунулся из люка, взяв на себя обязанности штурмана. Свежий ветер приятно холодил лицо, асфальтовая дорога ровной серой лентой убегала под гусеницы. Казалось бы, что может пойти не так?
Сначала тягач проскочил чистый, ухоженный коттеджный поселок с указателем «Никольское», пересек железнодорожные пути и через промзону выскочил в застроенный высотками микрорайон. Здесь Максим заблудился. По его командам тягач начал беспорядочно петлять среди кирпичных многоэтажных «башен».
- Ну, куда теперь? – донесся из рубки недовольный голос Петро.
- Трудно сказать… Может, к магазину? Там, вывеска «Продукты» еще…
- Мы третий раз мимо него проезжаем, если ты не заметил, Сусанин.
Максим бросил взгляд на топливомер: горючего осталась примерно половина.
- Бензин пока есть… Можем попробовать…
Из-за поворота навстречу тягачу выскочил еще один милицейский автомобиль. Он развернулся поперек дороги, перегородив путь.
- В переулок! – закричал Максим и тут же юркнул в рубку. – На поле! И в лес! В лес! Только не останавливайся!
Петро отреагировал мгновенно. Тягач, скрежеща и высекая из асфальта искры, крутнулся вокруг гусеницы, выскочил на пустырь и помчался к лесу. Милицейские машины пустились в погоню, но на грунте у колес не было никаких шансов. Милиция осталась далеко позади.
Вдоль опушки тянулся деревянный забор: точно такой же, как и возле аэропорта. «Комсомолец» легко снес целую секцию, сбил несколько деревьев и покатил по грунтовой дороге, проложенной в середине узкой просеки. Больше его никто не преследовал.
Спустя полчаса Петро резко остановил тягач и выключил двигатель. Максим едва не налетел на пулемет и без того покалеченной головой.
- Что не так? – быстро спросил он.
- Все не так! Руки и ноги не слушаются. Затекли. Это ты гулял, мотался туда-сюда, а я безвылазно парился в этой консервной банке. Мне нужно размяться. Необходимо.
- Хорошо. Только сначала я разведаю, что и как.
Максим первым выбрался наружу и, увидев огромные, с две мужских ладони, зубчатые листья между деревьями, заорал:
- Ура! Крапива! Наша, зоновская, родная! Мы у себя! Мы вернулись!
Петро выскочил из рубки, словно его вышвырнуло пружиной. Он начал приседать и нагибаться, но делал это с такой натугой что, казалось, его суставы скрипят как плохо смазанные шарниры.
Максим забрался на сиденье для десантников или орудийного расчета – оно располагалось сверху, на открытой «спине» тягача.
- Что ж. Теперь
