Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер

колебались, подумывая занять несколько крепостей, прежде чем вторгаться во Францию, дабы обезопасить свое движение и дать время восточной колонне подойти на линию. Но все колебания прекратились, когда стало известно об отречении Наполеона и последовавшем за этим глубоком волнении. Продолжая опасаться, что отречение – лишь притворство, они догадывались, какое замешательство охватило правительство, и решили двигаться на Париж правым берегом Уазы и по возможности опередить французскую армию, двигавшуюся левым берегом. Маршал Блюхер, возглавлявший движение, должен был постараться захватить мосты через Уазу; английская армия обещала поддержать его, как только сможет. Герцог Веллингтон, обладавший бо́льшим для гентского двора авторитетом, ибо был англичанином, генералом-победителем и выдающимся политическим умом, передал двору, чтобы он покинул Бельгию и направлялся в Камбре. Задерживаясь из-за снаряжения и особенно понтонного экипажа, чрезвычайно обременительного в перевозке, Веллингтон сильно отстал от Блюхера, который в своем нетерпении не желал никого ждать.

Двадцать пятого июня маршал Блюхер находился в Сен-Кантене, а Веллингтон покидал Като, направив одно подразделение в Камбре и Перонн. На следующий день прусская армия приблизилась к Шони, Компьеню и Крейю. Одна из ее дивизий перешла через Уазу в Компьене и пыталась перерезать французской армии дорогу из Лаона на Париж.

Французская армия, воссоединившаяся в Лаоне и отступившая на Суассон, была помещена под командование маршала Груши, поскольку Сульт пожелал вернуться в Париж. Вандам сменил Груши в командовании правым крылом, тем самым, которое не подоспело, помимо его воли, на сражение в Ватерлоо, а затем направилось на Лаон. Маршал Груши, едва прибыв в Лаон и узнав, что пруссаки угрожают линии отступления на Париж, поспешил в Компьень, выслав вперед графа д’Эрлона с остатками 1-го корпуса и Келлермана с остатками кирасиров. Граф д’Эрлон обнаружил в Компьене пруссаков, сдержал их как мог и отступил на Санлис, предупредив главнокомандующего о присутствии неприятеля на левом берегу Уазы. Действуя по этому случаю с энергией, которая, будь она выказана десятью днями ранее, спасла бы французскую армию, Груши направил Вандама на Ферте-Милон, дабы он достиг Парижа, следуя вдоль Марны, сам же передвинулся на Виллер-Котре, где остановил пруссаков мощной атакой, а затем быстро отступил дорогой на Даммартен. На следующий день, 28 июня, головные колонны вышли к Парижу по всем восточным дорогам, а 29-го заняли позицию Ла Вилетт, ловко уклонившись от встреч с неприятелем.

Тем временем Блюхер добрался до Гонесса. Отдельный корпус Веллингтона захватил Камбре и открыл город Людовику XVIII, сам же герцог находился между Сен-Жюстом и Гурне, с арьергардом в Руа и штаб-квартирой в Орвийе, в двух маршах от Блюхера. Вследствие нетерпения одного и медлительности другого их разделяло внушительное расстояние, что могло чрезвычайно осложнить положение, если бы французы сумели этим воспользоваться.

Пушки неприятели уже слышались на равнине Сен-Дени;

их зловещий грохот раздавался у ворот столицы второй раз за пятнадцать месяцев. Войска, изнемогавшие от усталости после трех переходов по десять – двенадцать лье, подходили в беспорядке и представляли печальное зрелище. Встревоженный неотступным преследованием неприятеля, маршал Груши опасался, что в его позиции вклинятся прежде, чем он успеет добраться до Парижа, и писал внушавшие беспокойство депеши. Получавший их Даву потерял надежду на возможность серьезного сопротивления и не замедлил сказать об этом Фуше. Он перенес штаб-квартиру в Ла Вилетт, чтобы быть в состоянии следить за обороной столицы, и оттуда сообщил Фуше, что видит только одно средство: последовать данному им накануне совету, провозгласить Бурбонов и такой ценой остановить армии коалиции; что для подобного заключения ему пришлось преодолеть сильнейшую неприязнь, но он ее победил и считает, что лучше восстановить Бурбонов самим, чем принять их из рук победившего неприятеля.

Фуше полностью разделял мнение маршала; но Витроль, с которым он поддерживал постоянное сообщение и который не имел никаких полномочий, давал ему туманные обещания и только повторял, что огромные услуги, оказанные им по этому случаю, не будут забыты. Зная цену подобным заверениям, Фуше хотел более прочных гарантий и для себя, и для революционной партии. Тромелен, вернувшийся из английской штаб-квартиры, также передавал только самые общие слова, говоря, что герцог Веллингтон не имеет разрешения выдавать Наполеону пропуска, что нужно безоговорочно принять Бурбонов и, вместо того чтобы навязывать им условия, довериться благоразумию Людовика XVIII, который предоставит всё, что может быть желательно в разумных пределах. Тромелен передал также чрезвычайно лестный отзыв Веллингтона в адрес Фуше и свидетельство горячего желания генерала встретиться с ним для личной беседы.

Пораженный опасностями, на которые указывали военачальники, и обеспокоенный туманными заявлениями роялистских агентов, Фуше, продолжая всё брать на себя, отвечал Даву, что нужно ускорить переговоры о перемирии, но не заключать официального обязательства по отношению к Бурбонам; что согласиться на них слишком быстро – значит принять их без условий и даже не избавиться от необходимости открыть ворота неприятельским армиям, дисциплинированное поведение и уход которых никто не гарантирует.

Между тем, откладывая немедленное провозглашение Бурбонов, нужно было пойти на какую-нибудь жертву, чтобы добиться перемирия. Первые переговорщики слышали от прусских генералов, что те остановятся, если им отдадут пограничные крепости и Наполеона. И Фуше подумал, что пограничными крепостями нужно пожертвовать, чтобы спасти Париж, ибо Париж – это Франция и правительство. Мнение было весьма спорным, ибо сдача Парижа означала лишь восстановление Бурбонов, тогда как сдача Страсбурга, Меца и Лилля означала вручение неприятелю ключевых позиций, которые они, возможно, не захотят вернуть даже Бурбонам. Но вопрос правления заботил Фуше в ту минуту куда сильнее, чем безопасность территории, и он разрешил маршалу уступить пограничные крепости ради перемирия, которое остановит англичан и пруссаков перед воротами столицы. Разрешение следовало передать маршалу Груши, командующему отступавшими войсками, чтобы он сообщил о нем переговорщикам.

Во всех ответах ничего не говорилось о Наполеоне. Фуше предложил тотчас же отправить его в Рошфор и предоставить возможность отплыть, не дожидаясь пропусков. Такое решение являлось самым почтенным из всех, какие можно было принять, ибо неприятель не смог бы уже потребовать от временного правительства выдачи Наполеона, если Наполеона не было бы более в его руках. Помимо сохранения чести к подобному образу действия побуждала и осторожность. Многие военные говорили, что нужно идти за Наполеоном в Мальмезон, чтобы поставить его во главе войск и дать под Парижем последнее сражение. Требуя его немедленного отъезда, Наполеона отнимали и у ожесточенных врагов, и у неосмотрительных друзей.

В Мальмезон отправили Декре и Мерлена, чтобы они поторопили Наполеона с отъездом, сославшись для его убеждения на требование неприятеля о его выдаче и невозможность отвечать за его безопасность в Мальмезоне. Отдав эти приказы, отправились в палату представителей, чтобы осведомить ее, до какой степени