Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грохот пушек на равнине Сен-Дени взволновал не только жителей столицы, но и обитателей Мальмезона, не считая Наполеона, который не встревожился, потому что как никто в мире понимал степень опасности. Маршал Даву приказал забаррикадировать мосты Нейи, Сен-Клу и Севра и уничтожить мосты Сен-Дени, Безона, Шату и Ле Пека, чтобы помешать неприятелю перейти на левый берег Сены. Однако эти меры предосторожности не предохраняли Мальмезон от внезапного нападения. Полковник Брак, офицер кавалерии гвардии, примчался с предупреждением, что прусские эскадроны разъезжают по равнине и Наполеона могут похитить, если он не будет начеку. Встревожились бы еще сильнее, если бы знали о планах Блюхера, о которых мы вскоре будем иметь случай рассказать.
Генерал Беккер располагал тремя-четырьмя сотнями людей и был полон решимости защищать Наполеона до последней крайности. Два десятка молодых людей, таких как Флао, Лабедуайер, Гурго и Флёри де Шабулон, были готовы погибнуть, защищая славную жертву, вверенную их преданности. Наполеон посмеивался над их рвением, говоря, что неприятель едва начал выходить на равнину Сен-Дени, что через Сену, пусть и низкую, нелегко перейти и положение вещей не таково, каким его видит встревоженное воображение верных друзей. В Мальмезоне они были почти одни. За исключением Маре, Лавалетта, Савари и Бертрана, которые никуда и не выезжали, а также братьев, матери и Гортензии, там не бывало других посетителей. Иногда появлялись только сбегавшие из армии офицеры, в разодранной одежде и еще покрытые грязью, чтобы рассказать Наполеону о движении неприятеля и умолять вновь возглавить армию. Наполеон выслушивал их с хладнокровием, успокаивал, благодарил и делал свои выводы. Не зная в точности положения армий коалиции, он заключил из рассказов, что неистовый Блюхер, по обыкновению, опережает благоразумного Веллингтона и обогнал англичан на два марша. Тотчас, с присущей ему военной зоркостью, Наполеон догадался, что отдалившихся друг от друга членов коалиции можно захватить одного за другим и по счастливому случаю найти под Парижем возможность, которую напрасно искали в Ватерлоо. Не менее 60 тысяч человек должны были подойти из Суассона, и не менее 10 тысяч имелось в Париже. Стольких сил было более чем достаточно, чтобы разгромить Блюхера, который не мог собрать более 60 тысяч, а после разгрома Блюхера имелся шанс нанести сокрушительное поражение и Веллингтону. Подобный триумф мог сообщить всем неслыханный пыл, вызвать единый порыв всей нации, и Наполеон, поддавшись последней счастливой грёзе, воображал, как прекрасно будет оказать Франции услугу, не желая воспользоваться ею самому, и продолжить путь в изгнание, сделав возможным подписание доброго мира. Спасти, быть может, корону сына – вот всё, чего он ожидал от этого последнего подвига.
Наполеон вынашивал этот великий план в ночь на 29 июня, когда его внезапно прервало прибытие Декре и Буле де ла Мёрта (Мерлена найти не успели), которые появились среди ночи, чтобы передать намерения исполнительной комиссии относительно его отъезда. Наполеон принял их немедленно и по вручении приказа, предписывавшего капитанам обоих фрегатов сниматься с якоря, не дожидаясь пропусков, объявил, что готов к отъезду, но сначала намерен отправить послание исполнительной комиссии. Затем он со стесненным сердцем отослал двух своих старых служителей, с которыми ему уже не суждено было свидеться.
На рассвете 29-го он приказал приготовить оседланных лошадей, облачился в мундир, вызвал Беккера и с необычайным оживлением, какого в нем не замечали с 18 июня, изложил генералу свои намерения. «Неприятель допустил серьезную ошибку, предвидеть которую, впрочем, было нетрудно, учитывая характеры союзнических генералов, – сказал он. – Они выдвинулись вперед двумя колоннами по шестьдесят тысяч человек в каждой и разошлись на весьма значительное расстояние, так что можно сокрушить одну, прежде чем другая успеет подойти на помощь. Эту уникальную возможность приберегло для нас Провидение, и было бы преступлением или безумием ею не воспользоваться. Вследствие чего я предлагаю вернуть мне командование армией, которая при виде меня воспрянет духом и разгромит неприятеля. Наказав неприятеля за его дерзость, я верну командование временному правительству. Даю слово генерала, солдата и гражданина, что даже на час не стану удерживать за собой командования и после верной и разительной победы, которую хочу одержать не для себя, а для Франции».
Генерала Беккера поразило одухотворенное выражение лица Наполеона в ту минуту. Это была уверенность гения, пробудившаяся в несчастье и на миг рассеявшая потемки. Несмотря на нежелание браться за миссию, в успех которой он вовсе не верил, генерал уехал, побуждаемый Наполеоном поторопиться, и тотчас помчался в Тюильри. С большим трудом пробравшись через мост в Нейи, он нашел исполнительную комиссию заседающей, почти не прерывавшей заседаний на ночь. Фуше возглавлял ее и, как всегда, казалось, один ее и составлял.
При виде генерала Беккера Фуше спросил у него самым требовательным тоном, доставлено ли известие об отъезде Наполеона. Генерал отвечал, что Наполеон готов к отъезду, но прежде счел должным обратиться к временному правительству с последним сообщением. Фуше выслушал рассказ Беккера в ледяном молчании и взял слово, едва генерал закончил. Герцогу Отрантскому понадобилось несколько мгновений, чтобы подготовить ответ, ибо если он и получил надежду на спасение Франции, ему не хотелось, чтобы она была спасена руками Наполеона. Ради справедливости следует добавить, что Фуше, не рассчитывая на успех военных планов Наполеона, достоинства которых был не в состоянии оценить, и видя в них новый приступ того, что называл безумством, опасался, что в случае провала этих планов недоверие неприятельских генералов, считавших отречение уловкой, оправдается и они, получив подтверждение своих подозрений, отыграются на Париже. «Почему вы взялись за подобное поручение? – сурово спросил он генерала Беккера. – Разве вам не известно наше положение? Почитайте донесения генералов (с этими словами он бросил на стол связку писем), почитайте их и увидите, что войска возвращаются в беспорядке, неспособные нигде удержаться, и единственное оставшееся у нас средство – любой ценой добиться перемирия. Наполеон ничего не переменит в положении вещей. Его новое появление во главе армии будет стоить нам нового разгрома и разорения Парижа. Пусть уезжает, ибо от нас требуют его выдачи и через несколько часов мы уже не сможем отвечать за его безопасность».
Ни один из коллег Фуше не добавил к сказанному им ни слова. Расспросив генерала о лицах, встреченных в Мальмезоне, и узнав, что там находится и Маре, Фуше воскликнул, что отлично понимает, откуда исходит удар, и написал для Маре записку, в которой повторил, что
