Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
виновные в чудовищном заговоре будут названы палатами для предания суду, и правосудие скажет свое слово.
Декларацию подписали Людовик XVIII и Талейран. Как мы видим, она содержала идеи, популярные в ту минуту.
Отъезд Наполеона и прибытие Людовика XVIII с декларацией во многом облегчали задачу Веллингтона и переговорщиков. После объявления об отъезде Наполеона требовать его выдачи стало невозможно, и герцог приступил к вопросу о династии, которая придет на смену Бонапартам. Не считая возможным всерьез говорить о передаче короны Наполеону II, он тотчас перешел к обсуждению выдвинутой накануне идеи о возможности вступления на трон не Людовика XVIII, а другого государя из дома Бурбонов. Оговорившись, что не имеет на этот счет точных инструкций, Веллингтон заявил, что подобная комбинация, по его убеждению, принята не будет, и добавил, что если Франция захочет не Людовика XVIII, а Наполеона II или другого члена семьи Бурбонов, Европа потребует от нее более значительных гарантий, например, сдачи нескольких крепостей. Это косвенно исключало всех кандидатов, кроме Людовика XVIII.
Затем Веллингтон показал переговорщикам декларацию Камбре и указал на ее выгодные стороны. Представители временного правительства выдвинули два возражения: относительно ограничения, положенного забвению действий и высказываний, и относительно созыва палат. Что до ограничения в забвении, они опасались, как бы его не применили к цареубийцам, но были столь убеждены в существовании заговора, что и не думали требовать безнаказанности заговорщиков. Они не заподозрили, что под предлогом наказания заговорщиков, существовавших только в воспаленном воображении роялистов, прольется славная и героическая кровь, и удовлетворились объяснением Веллингтона относительно цареубийц, которым, по его словам, ничто не грозит, ибо король намерен сделать Фуше своим министром. Английский полководец затаил по этому предмету заднюю мысль, недостойную его лояльности и здравомыслия. Он в некоторой мере разделял мстительные идеи роялистов, но руководствовался не ненавистью, а расчетом, распространенным среди вождей коалиции. Те были в обиде на французскую армию, считали ее виновной в заговоре в прошлом и способной на него в будущем и полагали полезным преподать ей несколько устрашающих уроков.
Второе возражение относилось к созыву палат. В декларации Камбре говорилось, что на их суд будет вынесено определение виновных, которых исключат из общего забвения, что, казалось, предвещало созыв новых палат. Переговорщики же хотели сохранения действующих палат, как в 1814 году, ибо это было, по их мнению, средством добиться благорасположения и пэров, и представителей. Веллингтон принял во внимание оба возражения и обещал написать Талейрану, чтобы тот составил новый текст, уточнив, кто подразумевается под виновными, и выразившись о созыве палат так, чтобы не исключать возможность сохранения нынешних палат.
После обсуждения этих предметов Веллингтон заявил, что перемирие возможно только при условии удаления французской армии от Парижа; тогда английская и прусская армии займут хотя бы внешние посты, а служба в городе будет передана Национальной гвардии, под защитой которой и совершатся затем желаемые политические события. Не указывая ясно, каким способом осуществится перемена правления, Веллингтон желал ограничить видимое участие в ней иностранных войск, а после удаления французской армии за Луару допускал только присутствие Парижской национальной гвардии. Со всей властностью своего характера и положения он указал неистовому Блюхеру, что нужно поступиться суетной славой триумфального вступления в неприятельскую столицу и предпочесть полезный результат результату лестному; что взятие Парижа штурмом сомнительно, потому что оно унизит Францию и скомпрометирует будущее правление, в длительности которого все заинтересованы; и что во сто крат лучше смотреть из-за ограды Парижа на мирную революцию, свершаемую Национальной гвардией, нежели совершить революцию самим, захватив город штурмом.
Итак, в качестве главных условий заключения перемирия Веллингтон назвал удаление французской армии и передачу Парижа Национальной гвардии, молчание относительно будущего правления и подразумеваемое восстановление Бурбонов. Он поручил объявить эти условия временному правительству и отнять у него всякую надежду добиться иных условий. Для этого Веллингтон показал им письмо Меттерниха и Нессельроде, датированное 26 июня и написанное после того, как стало известно об отречении Наполеона. В письме министры рекомендовали союзническим генералам не признавать властей, которые сделаются преемниками низложенного императора, и остановить военные операции только после вступления в Париж и организации приемлемого для держав правления.
Таким образом, от прибытия государей ожидать было нечего. Не имеет смысла добавлять, что подобные заявления лишали и надежды найти средство соглашения в сдаче пограничных крепостей. О сдаче крепостей речь не шла, поскольку английскому генералу не нужны были Мец и Страсбург, ему был нужен Париж, дабы восстановить в нем Бурбонов. Мацерони и другим тайным агентам Фуше Веллингтон повторил то же, что говорил представителям. Что до Фуше, генерал подтвердил, что Бурбоны считают себя его должниками и готовы самым показательным образом засвидетельствовать ему свою признательность. Талейран будет руководить внешними сношениями, а Фуше – внутренними делами; с обоими обойдутся как со спасителями монархии.
Тем временем Блюхер, недовольный тем, что его отстранили от переговоров, результаты которых вдобавок лишали его возможности вступить в Париж триумфатором, всячески затруднял сообщение наших комиссаров, так что им с величайшим трудом удалось довести содержание бесед с Веллингтоном до сведения Фуше и запросить у него новые инструкции. Маршал не ограничился стеснением переговоров и предпринял попытку решить дело прусским мечом, передвинувшись на левый берег Сены. С этой целью он послал в разведку всю свою конницу, приказав ей завладеть мостами. Мосты в Севре, Сен-Клу и Нейи оказались снабжены укреплениями, а мосты в Безоне и Шату – сожжены. Однако мост в Ле Пеке, который по распоряжению Даву должны были уничтожить, из-за противодействия местных жителей уничтожен не был. Прусская конница проехала через Сен-Жермен и двинулась на Версаль. Как мы вскоре увидим, она подвергла себя гибельной опасности, однако захват переправы через Сену породил угрозу Парижу с незащищенного левого берега.
В Париже с нетерпением ожидали результата переговоров о перемирии. Фуше догадывался, к чему они приведут, ибо Тромелен и Мацерони, сумев пробраться через аванпосты, доложили ему о требованиях британского командующего. Но поскольку курьеры переговорщиков еще не смогли добраться до Парижа, официальных результатов Фуше не знал и пользовался этим, чтобы ничего не сообщать палатам. Своему окружению он продолжал твердить, что выход из положения – только в восстановлении Бурбонов на подходящих и надежных условиях. Его речи, весьма досаждая революционерам и – в меньшей степени – либералам, желавшим свободы с кем угодно, возбуждали
