Читаем без скачивания Фаюм - Евгений Николаевич Кремчуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты вот только не суди поспешно молодого императора, – послышалось рядом. – Что, разве человеку доступны прямо-таки все подробности будущего? Тогда, в январе, может быть, Николай искренне верил, что помилует брата этого полковника?
Верно, насчет будущего дело обстояло именно так. Меньше месяца назад, когда Илья вернулся из подземного круиза, все три дня которого безвылазно просидел в купе над своим ноутом и Машиным фаюмом, вряд ли он мог бы себе представить, что вскоре будет мерить шагами назначенную ему просторную комнату в громадном загородном особняке и репетировать роли декабристов Павла Пестеля и Кондратия Рылеева. Да уж верно, все было бы иначе, если бы не тот чужой и неприятный сон, что приснился ему как раз в ночь перед раздвоением. Если бы Марусю не отправили с новой работы на курсы в санаторий «Даргавс» под Владикавказом. Если бы не проект «Карамзин». Если бы не письмо от Арины Яковлевны Серовой. А вернее, сразу два письма.
2Она коротко писала, что от себя и от лица своего клиента приносит Илье искренние извинения за то, что они беспокоят его гораздо раньше условленного срока. Однако автобиография, о которой он говорил, уже составлена, и Петр Леонидович просил, не откладывая, переслать ее исполнителю. Если у того найдется час, чтобы ознакомиться с приложенным файлом, его будет ждать продолжение в следующем письме. Илья хмыкнул, скачал файл в «Загрузки», поставил на входящем сообщении флажок «Важное» и вернулся к редактуре Марусиного фаюма. Не все сразу, подумал. Впрочем, когда ровно через час в почтовом ящике само собою появилось второе письмо от Арины Яковлевны, он уже не сдержался и открыл его без отлагательств. Вот что там было написано.
Уважаемый Илья!
Мы хотели бы пригласить вас принять участие в очередном, уже тринадцатом по счету, фрагменте нашего проекта «Карамзин», который состоится на следующей неделе в загородном доме П. Л. Комаровича. Темой встречи на этот раз станут события 13–14 декабря (ст. ст.) 1825 года в Петербурге.
Расскажу вам вкратце о сути проекта. Проект «Карамзин» существует уже седьмой год и представляет собой свободный ролевой театр. Что значит «свободный»? Главной целью организуемых нами встреч является исследование свободы воли и действия в их связи с изначально заданным характером персонажа. Что такое «ролевой театр»? Это театр, в котором, во-первых, есть только актеры, но нет зрителей; и, во-вторых, есть персонажи, но нет сценария. Каждый из участников проекта получает в разыгрываемом фрагменте роль того или иного исторического либо вымышленного лица, которого он должен будет сыграть в соответствии с вводными установками, назначенными ему мастером-«режиссером». Установки эти касаются: 1) характера персонажа, 2) его начальных связей с остальными персонажами, 3) его индивидуальных или командных задач, а также 4) общей для всех играющих ситуации, в которой стартует действие избранного фрагмента. Дальнейшие действия всех участников и их взаимодействие между собой определяются исключительно ими самими в процессе отыгрыша собственных персонажей. Повторюсь, это важно, никаких не вовлеченных в действие лиц – зрителей или посторонних наблюдателей любого рода – ролевой театр не предусматривает. Более подробная информация будет предоставлена всем приглашенным уже непосредственно после прибытия.
Организацию трансфера участников к месту действия, проживание в течение четырех дней, питание и любые накладные расходы гостей мы, разумеется, берем на себя. Будем искренне рады, если вы присоединитесь к нам и согласитесь принять участие в новом фрагменте проекта «Карамзин»!
Петр Леонидович просил добавить, что если после прочтения его автобиографии у вас возникли какие-то вопросы либо если вам будет необходима иная дополнительная информация для работы над вашим рассказом, то он с большим удовольствием обсудит все это с вами лично, когда вы будете гостить у нас. Поэтому мы с надеждой и с нетерпением ожидаем подтверждения вашего участия.
По поручению П. Л. КомаровичаАрина Яковлевна СероваВот ведь странный какой-такой господин, подумал Илья, прочитав сообщение. У него нет даже времени самостоятельно мне написать, что ли? Каждый раз ее оговорки «по поручению», «просил передать»… А может, он просто не пользуется электронкой, этот Пэ Эль Комарович? Бывает, наверное, и в нынешние времена такое. Илья быстро набрал его в поисковой строке – нет, вообще ничего. Ни одного упоминания. По Арине Яковлевне Серовой то же самое. Может быть, тогда этот их «проект „Карамзин“»? Н-да… Кого-кого, а «Карамзина» его искалка, конечно же, знала, «проектов» тоже нашлось на любой вкус – только вот о свободном ролевом театре с таким названием в поисковой выдаче не было ровным счетом ничего. Илья задумчиво покрутил головами и открыл сохраненный файл из предыдущего письма Арины.
3Я родился в 19** году в Вязьме. У меня был отец, две матери, мачеха и дед с бабушкой. В войну мама и ее сестра-близнец чудом выжили при авианалете. Когда на их дом упала фугасная бомба, то дядя Матвей в последний миг успел затолкнуть сестриц-двойняшек под тяжелый кухонный стол. Больше из семьи после той бомбежки не выжил никто. Девочки выросли в детдоме, потом вместе выучились и работали в типографии. Для меня они стали двумя половинками одной мамы: Мамалида и Мамалюда – так я представил бы обеих. У них, казалось тогда младенцу, все общее на двоих – и запах, и дыхание, и прикосновения к моей коже, и молоко, и равно всеобъемлющая любовь к своему малышу. Только Мамалида была горяча, а Мамалюда холодна, вот и все различие. Разумеется, крохотное существо, чудесным образом ставшее со временем мною, очень многого тогда еще не знало. Не знало то крохотное существо, что появилось на свет обломком человека, инвалидом – ребенком, полностью лишенным зрения и слуха. Не знало, что его-моя Мамалида с детства была нездорова и что болезнь, как предупреждали врачи, стала прогрессировать после родов, так что через несколько лет Мамалида оказалась в психиатрической лечебнице, где и провела остаток своей недолгой жизни. Не знал младенец и того, что Лидина близняшка Мамалюда погибла двадцать лет назад при авианалете. Все это гораздо позднее рассказал мне отец.
Отец мой был родом из Владимирского – старого нижегородского села, чьи домики проросли из земли и времени на берегу озера Светлояр. Это тот самый Светлояр, глубины которого хранят тайну града Китежа. Так что с самой первой моей летней поездки в гости к бабушке с дедом – мне было восемь или девять лет от роду – легенды (то, что принято называть легендами) и действительность (то, что принято называть действительностью) стали для меня единым целым. В самом деле, для слепого и глухонемого мальчика разве есть разница между лесными жителями, такими как крот, или тетерев, или заяц, о которых ему сообщал отец, – и жителями подводными, такими как призрачный витязь, или сом-великан, или русалка, о которых ведали сухие и волшебные пальцы бабушки? И те и другие – частицы одной из тысяч историй, переданных мне снаружи. Все было сказкой, все было явью. Проскользнувшими в мир темноты и тишины постукиванием пальцев по маленькой ладошке. Так что в моей голове и в моем детстве озерные чертенята запросто уживались со щенками большой соседской собаки, день колхозного первомайского митинга – с ночью на Ивана Купалу, а бойкие уличные воробьи или журавль в высоком небе над селом – со святыми ангелами и прекрасной девой, прядущей за веком век в своей горнице под водами Светлояра.
Хотелось бы мне сказать о себе: рабочий сын, крестьянский внук. Это и так, и не так. Дед мой Иван Федорович родился в крестьянской семье, окончил четыре класса сельской школы, за прилежную учебу получив похвальный лист и подарочный том «Басен Крылова». Он просил учиться дальше, хлопотала за него и учительница, но его отец запретил, сказав, что грамоту он уже изучил достаточно, а в иных ваших науках сельчанину надобности нет. С детских лет был дед Ваня полуслеп и носил очки с толстыми линзами – их ему подарила школьная учительница, специально за этим возившая с собой мальчишку в Нижний. Так как в поле толку от него было немного, Ваню отдали помощником
