Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

Я поднял глаза от листика анкеты и увидел, что все приглашённые светские люди тоже дошли до этого пункта, и напряжённо вглядываются друг в друга.

И это меня сразу насторожило.

Извините, если кого обидел.

13 июня 2004

История про аккаунт

Вот у меня кончился платный аккаунт. Надо сказать, что от этого в моей жизни ничего не изменилось — пригласительные коды отменили, и многие из тех, кто читают эти буковки, не знают, что это такое. Я так и не собрался сделать какой-нибудь опрос. Ну о чём мне спросить людей? Будет ли банковский кризис? Что случится со сливочным маслом и не евреи ли они? Все, в смысле?

Изменений в скорости загрузки я не замечаю и адреса на его сервере я не получил.

Но всё равно, я преисполнен благодарности, к тому человеку, что анонимно оплатил мне истёкший год Живого Журнала. Потому что, в отсутствии рекламы, за него нужно платить. Ну и копейки всяких людей вливаются в общий труд республики. Это всё очень правильно — за всё надо платить.

Только я это написал, как мне продлили платный аккаунт. Я не знаю, зачем мне это сделал неизвестный хороший человек, потому что я врядли буду делать опросы или же заведу себе новый адрес на livejournal.com. Но в любом случае, наличие человека, заплатившего за тебя — обязывает. Да.

Извините, если кого обидел.

15 июня 2004

История про сны Березина № 131

Сон начинается с того, что на экране телевизора я вижу пустой стол с микрофоном, как это бывает перед началом пресс-конференции. Телевизионный голос мне сообщает: «Сегодня президент Путин не вышел на работы. Причины этого выясняются»… Можно предположить, что вообще неизвестно, где он, наш Президент.

Дальше течение сна пресекается, и я оказываюсь на горной базе перед заброской в неясный тыл врага. При этом оказывается, что я — один из сенсоров. Так зовутся люди, которые могут угадывать некий Тайных Ход Вещей. Понятно мне отчего-то, что на этой базе дело обстоит криво, и надо ждать большой беды. Вся служба тут носит какой-то партизанский оттенок — а, может, это действительно часть огромного партизанского движения, только непонятно — кто кого оккупировал. Там же находится мой старый знакомый, весельчак и любимец женщин. Он тоже сенсор.

Мы стоим рядом, и он хвалится своими способностями перед начальницей базы — женщиной лет сорока в пуховой куртке:

— Вот смотрите, сейчас вглядимся в пристально… Всё равно в кого, хотя бы и вот в этого… — мимо проходит заправщик.

Лицо моего знакомца мрачнеет.

— У него отвратительная карма на несколько ближайших дней. Давайте под благовидным предлогом положим его в лазарет.

— Но мы уже отправили туда слишком много наших товарищей… — пытается возразить начальница, но видно, что она находится под обаянием этого человека.

Я с тоской понимаю, что дело не в карме отдельных бойцов, а в чём-то общем, страшном надвигающемся на саму базу. Что-то произошло — то ли предательство, то ли, неясная внешняя сила, из-за чего наше дело проиграно до начала — как Варшавское восстание.

Это маленький посёлок в горах, похожий на полярную или метеорологическую станцию. С жилыми домиками и помещением, где находится катапульта. В ней и есть главное предназначение базы — не самолёты или вертолёты поднимаются с неё, а этой специальной катапультой десантников забрасывают с горы вверх, а потом они спускаются в заданное место на парашютах. Я стою перед катапультой, что находится прямо внутри дома, в небольшой дощатой пристройке, почти в сенях. Это недлинные чёрные полозья, даже кажется, кое-где ржавые, метра четыре в длину. (Видимо, катапульта приводится в действие мистической силой). Рядом стоит молодой часовой. Он смотрит на меня с подобострастием, как на большого начальника, переминается, выпячивает грудь, а стоять ему явно неудобно, потому что на животе он двумя руками держит крохотный пистолет-пулемёт «Узи». Надо будет прыгать первым, — такая мысль приходит внезапно, и я, вернувшись к катапульте, я приказываю тайно готовить её к пуску.

Всё происходит мгновенно, и я уже вижу кривой и вогнутый край земли, переворачиваюсь, кручусь в этом околокосмическом пространстве и, наконец, начинаю падать вниз.

Приземлившись, я долго иду по горной дороге, минуя селения, потом, меняя транспорт, попадаю в город. Но решаю воспользоваться не специально разработанной для меня легендой, а своей собственной.

Местный сотрудник госбезопасности внимательно изучает мой узбекский паспорт и удостоверение международной федерации журналистов. Понятно, что человека с моими приметами ищут, но всё у моих преследователей пошло не по плану, теперь всё случится иначе.

Извините, если кого обидел.

16 июня 2004

История про Визбора

Довольно шумно и концертно стали праздновать юбилей Визбора, и ещё скажут много глупостей по его поводу с разных сцен. Оттого я имею право на свою — частную и бесплатную.

Кто в моём поколении лет пятнадцать назад не пел срывающимся голосом о том, что для мужчин — рюкзак и ледоруб, кто не бормотал женщине в ночном кафе «Земную жизнь, блин, пройдя до половины, я заблудился в сумрачном лесу», и не вспоминал при этом песенку о полуночном гитаристе в придорожном ресторане — у того нет сердца.

Кто сохранил придыхание к этому стилю, почитая его единственно верным — у того нет мозгов. Именно так можно переписать известную фразу об отношении к политике, о «правых» и «левых».

Между тем, Визбор остался единственным человеком с гитарой, точно попадающим под определение «авторской песни». Есть такое триединство у этого жанра, которое, подобно драматургическому единству, составляет его классический стиль. Это единство стихов, музыки и исполнения. Мягкий голос Визбора, его доверчивость, даже какая-то беззащитность склеивала даже самые «журналистские», как говорил он сам «песни-репортажи». Это был сентиментальный вальс на танцплощадке, окружённой гипсовыми пионерами и человекообразными ударниками труда на Доске Почёта.

И совершенно уже стало непонятно, кто автор знаменитого «Если я заболею, то к врачам обращаться не стану» — Ярослав Смеляков или Визбор. Отчасти Визбор. Хотя, кажется, это была первая и последняя песня, в которой Визбор придумал музыку на чужие стихи. И Смеляков говорил потом: «И самое большое, товарищи, счастье для поэта, когда его стихи без его ведома становятся народной песней».

«Зато мы делаем ракеты, перекрыли Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей» — это тоже Визбор. Уже без примесей. И «Милая моя, солнышко лесное» и «Наполним музыкой сердца» и «Слезайте граждане, приехали, конец —