Читаем без скачивания Тёмная Лида. Повести и рассказы - Владимир Лидский

сопровождать его, и через три дня объединённые силы дженгелийцев, десантного отряда Волжско-Каспийской флотилии и кавдивизиона военморов вошли в Решт, где была торжественно провозглашена Персидская Советская республика; дорога в Гилянскую столицу стала триумфом Кучека: впереди дженгелийцев ехали три всадника, живописно перепоясанные крест-накрест пулемётными лентами, с винтовками за спиной – в центре на диком саврасом жеребце ехал вождь, слева от него на вороном кабардинце – Эхсанулла, а справа на чудесной соловой кобыле с белой гривой и белым хвостом – прямой и торжественный Авессалом, – следом за ними шли две партизанские колонны, ведомые Калу Курбаном и Хасан-ханом; все всадники были в синих шароварах и мягких британских сапогах, головы командиров покрывали войлочные шапки, чалмы, а Авессалом был в фуражке; Кучек шапки не имел, но зато щеголял во френче, остальные же – в белых рубахах, кафтанах и безрукавках, и только Авессалом – в видавшей виды потрёпанной гимнастёрке; авангард степенно и важно ступал вперёд, подымая золотистую пыль, а за ним тянулся нескончаемый хвост нестройных колонн, – эти люди, насквозь пропечённые солнцем Персии, пахнущие зверьми и покрытые походной коростой, шли вперёд, надеясь и вожделея… впереди лежал Решт, и они вошли в него, стекли живой лавой по его улочкам – на центральную площадь Сабзи Майдан, где Кучека ожидал народ, томящийся под беспощадным июньским солнцем; не будучи оратором, Кучек кивнул своему комиссару, и Авессалом, погарцевав на свободном пятачке площади, привстал в стременах и зычно провозгласил: товарищи трудящиеся перламутровой Персии!.. от лица нашего вождя Мирзы Кучек-хана и всей революционной армии поздравляю вас с освобождением Решта и предлагаю почтить минутою скорби славных воинов, погибших в неравных боях с армией ненасытных эксплуататоров и шахских наёмников! – люди на площади сняли пыльные шапки и застыли, понурив головы; стало тихо, так тихо, что всякий дехканин, торговец, ремесленник мог слышать мысли соседа, – русские большевики, – продолжил Авессалом, – свершили в России революцию, освободив народ от царизма, в течение трёхсот лет безнаказанно пившего кровь человека труда; – люди на площади всматривались в оратора, беспокойно следя за его движениями и напряжённо вслушиваясь, – настал час вашего освобождения!! – истерически вскрикнул Авессалом, вскинув руку с растопыренной пятернёй, – следуя примеру братского русского народа, вы пойдёте вперёд, и путь этот будет усеян трупами врагов! – да здравствует вождь мирового пролетариата товарищ Ленин, да здравствует революционный персидский народ, да здравствует мировая революция! – крики одобрения заглушили последние слова оратора, и в небо взметнулись поднятые в восторженном порыве винтовки… тут, дав несколько шагов своему кабардинцу, вышел вперёд Эхсанулла и сказал: братья, товарищи! на нашей древней земле, прославленной воинами и пророками, есть вражеское гнездо, в котором замышляются козни против народа, где строят тюрьмы, копают зинданы и ставят виселицы для нас, – шахские выкормыши пляшут там под дуду британцев и русских белогвардейцев… это гнездо – Тегеран! нам следует захватить его, безжалостно вырезав приспешников англичан… там, только там наша революция обретёт силу! вперёд же, братья, на Тегеран! на Тегеран! – и его слова потонули в восторженном рёве, сопровождаемом пальбой в небо, – на Тегеран, на Тегеран!! – но тут вперёд, понудив своего жеребца, вышел Кучек, приподнялся в седле, взметнул руку и прокричал: братья! взгляните на север, в сторону России! какой нестерпимый свет струится оттуда… то свет свободы, благоденствия, равенства… он слепит, да! но он и даёт тепло, подобно лучезарному солнцу… нам следует благословить его! персы видят величие этого светила, так пусть русская революция живёт века и согревает нас своими лучами! я обнимаю представителей Советской России – товарища Ленина, товарища Раскольникова и товарища Авессалома! да здравствует персидская революция, да здравствует Третий Интернационал, да здравствует Персия! – Авессалом вгляделся в толпу, – люди тесно стояли, почти – касаясь – друг друга, – беззвучно двигаясь и разевая рты, будто со сна… голоса исчезли, крики утихли, ропот угас, лишь ветер шумел в мутной бирюзе неба да пальмы на краях площади шелестели жухлыми лапами… медленно-ме-е-едле-е-н-н-о колыхалась толпа, перетаптываясь, ворочаясь, и Авессалому казалось: стоит лишь оступиться – человеческий океан проглотит его… стой… стой, герой, на своём островке, не ступай за опасную черту, ибо рок глядит за тобой, – ничего не смогу сделать я, чтобы в миг опасности броситься на спасение, ведь я не автор, ты знаешь! я лишь писец, прилежно торопящийся за бесстрастным диктантом; так точно стоял ты в семнадцатом, и беспощадный фатум указывал тебе дорогу в Баку, предлагая явиться в точку исхода, ведь прошло десять лет… десять лет! наполненных приключениями и кровью, которая запросто отворялась вблизи динамитных цехов, типографий и оружейных транспортов, – ты не знал покоя, ты и не хотел покоя, – наученный дерзким учителем, ты всё делал ради грядущей народной свободы: мастерил бомбы, разбрасывал прокламации, скупал винтовки и вызволял из Метехского замка товарищей, сгоравших от чахотки в сырых одиночках, – ты не боялся крови, и уже давно, – потому что привык относиться к ней свысока, вовсе не почитая её, а относясь к ней презрительно и насмешливо; вот судьба и дала тебе новый шанс, выстроив события следующим образом: в марте восемнадцатого на пароходе «Эвелина» в Баку прибыл отряд Ленкоранского конного дивизиона, которым командовал генерал Талышинский, – в составе отряда было пятьдесят офицеров и солдат, явившихся на похороны Мамеда Тагиева, убитого в Ленкорани во время столкновений с русско-армянскими отрядами; похороны Мамеда предполагалось провести торжественно и с большой помпой, ибо отец его – Гаджи Зейналабдин Тагиев был одной из ключевых фигур региона, – этот миллионер и крупный собственник владел заводами, рыбными и нефтяными промыслами, городской конкой, имел дворцы в Баку, Москве, Персии и занимался благотворительностью, жертвуя гигантские суммы на просвещение, образование и культуру, – Гаджи был человеком неугомонным и неистощимым на инициативу: строил школы, больницы, театры, мечети и, между прочим, провёл в город водопровод; издавал книги великих просветителей, на свой счёт слал учиться в столицы талантливых земляков и, уж к слову – платил именную стипендию тому самому Нариману Нариманову; и вот отряд под командой Талышинского привёз тело убитого и принял участие в церемонии похорон, стоя в почётном карауле и отдавая честь товарищу; спустя день отряд должен был отчалить на «Эвелине», однако Бакинский Совет, державший власть в городе, разоружил незваных гостей и взял под арест прямо на корабле, – мусульмане сочли это оскорблением, в результате чего в городе вспыхнули беспорядки и явились первые баррикады; история, впрочем, такая штука, которая крутится так, сяк и об косяк по воле учёных, подстрекаемых власть имущими, в чём убеждают нас школьные учебники; это такая сентенция, которая и не может удивить, – в спорных моментах важен нюанс, и как сразу меняется смысл! вот, к слову: известная нам экспроприация в Баку, в которой блистали знаменитый Симон и мой вовсе не знаменитый родственник, считается ныне банальной уголовщиной, что безо всяких оговорок, само собою, соответствует истине, однако интерпретаторы так не считали, – в одном очень известном фильме о жизни Симона на голубом глазу авторы сообщают: экс на Эриванской случился после насильственного изъятия у бедняков скопившихся недоимок, в результате чего они, бедолаги, пухли с голоду, вот и надо было отдать им отобранное… честное благородное слово, я плакалъ! а и невдомёк мне было, что 250 тысяч рублей, взятых революционными бесами перед зданием Госбанка, должны были пойти на вооружение и прокорм новых беззаконных банд, – так было и в случае с мартовскими эксцессами в Баку, когда арестовали почётный конвой из Ленкорани, – мы можем аж до второго пришествия спорить, надрывая глотки, о том, кто же всё-таки на самом деле виновен был в инциденте, который послужил началом чудовищной армяно-азербайджанской резни… почему? потому что история – гибкая госпожа, иди доказывай: мусульмане считали, что их позиции в городе уязвимы, ведь лидеры большевиков были армянами, а красноармейские части – тоже армянские в основном – и вообще состояли под командой армянских националистов из партии Дашнакцутюн, вот мусульмане и подсуетились, позвав на подмогу Дикую дивизию, которая, едва войдя в порт, начала стрельбу по большевикам вот и повод! таким образом, гражданский конфликт стал национальным и межконфессиональным; никто