Читаем без скачивания Инсектариум - Юлия Мамочева

Мой Ангел

маме

Горя чужого с ладоней своих не лакав,Я, ротозей, в грозовое небо глазею.Ангелов видно, толпящихся на облаках —Но не смелейших, что предпочлиземлю,

Чёрную землю. Один — тот самый, с икон,В скромном, однако, обличье знакомый немногим —Там, где родился, привык ходить босиком —Здесь посемупостоянно стираетноги.

Там, где родился, светить не умел он святейПрочих, по святости равных ему, собратьев.Нынче, попав в паутину земных путей, —Пух зашивает в подушки своих детейТаинство ангельских крыльев на то истратив.

Сыну да дочке на счастье тогу пустил,Им на удачу свои переплавил нимбы…Лишь бы росли, никогда не бросая расти,Тихим всесильем его незаметно хранимы.

Ангел в заботах земных поострел лицом,Строго-прекрасным, что небо над грешным градом.Он втихомолку выходит на связь с Творцом —Нежной прося молитвой за тех, кто рядом.

С небом по-прежнему дружен, порожним загружен,Молит о ближних — батрача, готовя ужинИ засыпая пообок с больным мужем,Бога в оконных экранах ища голубых.

Именем светским подобен святой княгине,Утром встает на работу, как все другие,Только страдает дыхательной аллергией,Здешнего воздуха так и не полюбив.

Горе чужое — микстурой, в час по глоточку,Пьёт через силу, уже нахлебавшись вдоволь.Ангел просит за сына. Но чаще — за дочку,Блудную дочку, которой не встретишь дома.

А, исчерпавши лимит-то суточных просьб,Плачет — слезами. На деле — небесной манной…

Ангелов видно. Их путь на земле — непрост:Я одного из такихназываюмамой.

Из окопа

Милая!.. Говорю с тобой — из окопа,Каждое слово бабочкою выпускаяВ мирное, мирное небо твоей души.

То, что — вслух — онемелым никак языком-то;То, что — огромно, как перезвон пасхальный, —Сердцем кричу тебе. Слышишь? Оно дрожит.

Нет… Не кричу. Рокочу! — огромной любовью,В мякиш крошечной жизни зубами вцепясь.Слышишь ведь: знаю, готовый к любому бою,Кроме того,в каком суждено —…пасть.

Милая, мы четвёртый день под обстрелом!.. —Эдак поймёшь, отчего пугают огнём.Густо-седой,воздух кажетсяпостарелым —Чёрт! — точно всякий из нас, стону… тонущих в нём.

Чёрт подери!.. Страшно, милая, как ни крепись мы —Мы, не просившие ни золочёных — на лацканы,Ни горячих, гремучих, свинцовых — в живот.

Знаешь, я ненавижу… себя — за письмаТем матерям, чьих безусеньких, недоласканных,Хоронил,стыдясь того,что живой.

Братьев! Своих — хоронил в солёную грязьСловно в бреду — рыдая и матерясь.

Милая… Слева! Славка, наш активист, —Навзничь! И замер — глазами — пустыми, сурьмяными.Справаумолк ничкомпод вселенский визг —Макс.

Из окопа один, как перст, — удивись! —Нагло, как средний перст, устремлённый ввысь,Каской-напёрстком торчу. Эх, помру безымянным!..

Слышишь ли?.. Каждый подохнет здесь безымянным!..

Там, наверху, хохочет шальной монтажист,С нами сроднивший проклятое ремесло.Тут пред глазами проносится целая жизньМежду «Ложись!..» и «Господи, пронесло!»

Целая жизнь, что смеётся на мирном ветру…ТЫ пред глазами — смеющаяся: «Обними?..»

Нет!.. Не паду!.. Нет — конечно, я здесь — не умру!..Слышишь меня? Моя милая, милая, ми…

Товарищ

Посвящается Максу Потёмкину

Эта Москва — для бескожих Нас,Втиснутых в пару тел.Ночь под ногами хрустит, что наст.Взял бы — да полетел

Каждый — из идущих двоих,Из идущих — вдвоём.Только вот — недовыдоивСуть из себя — живьём, —

Не воспаришь. Эх, жесток тариф:В теле, данном внаём,Я, проводница Словес Твоих, — Уж на суде Твоём.

В ногу со мною шагает друг —Тяжко, как на войну;Пара — нас разделяющих — рукПёрстно срослась в одну.

Друг, как и я, исторгает пар —Сутью из всех пор,Ведь и другу плоть — скорлупа,Сквозь которую — пой.

С другом бредём мы: он да я,Вслух не дивясь родству,И выпускаем Твою явьСловом в нашу Москву.

Заклинатель змей

Там, в голове, тараканов пожрали змеи,Мыслями после слепыми скрутясь в клубок.Надо б изжить окаянных — да всё не смею:Я ведь и им-то — весьма кривобокий Бог.

Знай извиваются, тел не щадя осклизких;Сыто шипят: мол, не смеешь — и дале не смей…Где твои очи цвета сентябрьских листьев?Где ты, святой заклинатель моих змей?..

Чайка танцует

Чайка танцует!.. Смотрите: танцует чайка —Там,за кормою,метрах от силыв трёх.Плавно — ловчее, чем вольная половчанка,Пылом — плачевней,чем уличныйскоморох.

Белая духом — с лаской отцовской, былиннойПляс свой глядит в голой глади —сквозь вечера:В водах речных, отливающих мокрою глиной —Той, что молчитчеловечьим рукамгончара.

Смотришь безвыдохно,взгляд отвести не смея:Плоть искупав искупительной смертью дня,Что остывал, горизонтову кривь кровеня —Чайка танцует, как самая Саломея;

Там, за кормой, на глазах у праздных людей,Прозою взора прозревших для этого танца,С плеском вершит ослепительный пляс святотатцаТа, до которой —лишь пара шаговпо воде.

Кажет бессонница сотню своих языков

Кажет бессонница сотню своих языков,Пляшущих дерзко в разинутом зеве камина;В рот ему смотришь — томно, неутомимо…Кровью хмельною в очи плюётся альков —

Так, что созрелое зарево по небосводуСкул твоих — жгучей слюною цветёт, ведун.В алое вольное пламя глядишь, как в воду,Полувнимая пылу палимых в аду.

Сидя на корточках, хрупким хребтом сгорбясь, —В пекло — главой ты, во львино-ревущий рот.Слушаешь… — Их, заточённых в посмертный грот:Слушаешь каждый до крика расплавленный голос

Слушаешь, глядя, как в воду. А та — кругами:Кольцами скорби в количестве девяти.

Спи, искупавшись в горе и перегаре.Нет, не жалей.Нет, не желай — войти.

Мечта

Мальчик,в душу глядящийнебесным долинам,Ветра их высисвоим парусамвзалкав —Свет да сойдется клином тебе журавлинымНа том, что сильнее синицы, смятой в руках!..

Ты, отгуляв по рукам сгурьбившихся грабель,Лбом посинел — в синь безвременную влюблён!..Мальчикмечтал построитьлетучий корабльИ не заметил, как самвоспарилкораблём.

Мальчику взрослые выли,мол, нет в томпользы;Мол, «малой, разобьёшься — не очумей!..»Только рождённому реять —совестно ползать:Гордому суднуи дно милее,чем мель.

Небь океановой пьянью в очах зеленится,Не сберегли окаянного, не сберегли!..

…Глянь: на земле,какойпредаешь синицу,Вкруг-то тебягнездятсятвоижуравли!..

В сизой тоске сизифишься, словно в СИЗО

Стефании Даниловой посвящается.

В сизой тоске сизифишься, словно в СИЗО;Греет балкон безлюдный тебя в ладонях.Знаю: суда ожидаешь, как гарнизон —Вражьей атаки да писем, ещё-не-вдовьих.Солнце грузно садится за горизонт;Скатится в «пацталом» — приговор отдолдонив.

Это твоё — заключение; ясно ежу:Жаждешь вердикта, в решётку балкона кидаясь.Бог тебе шепчет закатом: «Освобожу!..» —Жёлтым, подобным множеству, словно китаец.

…Боженьке мил — обожавший. Искрясь, в абажурЗаточена не будешь навеки, таинствСчастия не вкусившая, вольных, как танец.

«Освобожу. Слово чести: освобожу!..»

…Стрелы Амур окунает в кадаверин;Две уж торчат из груди твоей. Небо — в помощь.Мечешься, мучась. Но верь: у тебя внутриВвек не увянет живучей души спорыш.А про «обняться некем» — не говори.

Не говори, покуда меня — помнишь.

простефанное да (Нева) нильное