Читаем без скачивания Тёмная Лида. Повести и рассказы - Владимир Лидский

по миру прокатилась большая война, в России случилась революция, началась Гражданская, а потом советско-польская, Лида отошла к Польше, и всё в городе как-то поменялось, хотя и осталось по большому счёту незыблемым; тётя София таскала в дом трупы животных, птиц, жуков и всё колдовала над ними, погружая в кислоты, стирая в пепел, делая из них вытяжки и субстраты, и отец её уже не раз в сердцах говаривал: это невыносимо! сетуя на зловоние и присутствие в доме опасных веществ, – тётя София мало обращала внимания на пени отца и совсем забросила дом, мужа и дочку, которая вообще отбилась от рук, дразнила мальчиков и всё время своё проводила в забавах; зимой любила коньки и дни напролёт проводила в Деканке, где были замерзающие к концу ноября Большие пруды, а то каталась в руинах замка, где к Рождеству заливали каток, – там играл духовой оркестр, сверкали лампочки и под густым снегом весело носилась по льду пёстрая толпа лидчан; после катка Агнешка тащила к себе друзей и подружек, которые весь вечер шумели в комнатах, мешая тёте Софии в её занятиях: крутили патефон, слушали музыку, танцевали, играли в фанты, в сорви вишню и в умри-воскресни, – «умри-воскресни» всех занимала чрезвычайно, – если «сорви вишню» была игрой эротической, то «умри-воскресни» считалась философской; сорвать вишню было непросто, но заманчиво: какая-нибудь девушка становилась на стул, а юноши по очереди подпрыгивали пред ней, пытаясь поцеловать, и это всегда была весёлая суматоха; в «умри-воскресни» гости должны были бесчинствовать и беситься, пока ведущий не воскликнет «умри!», и тогда все должны повалиться на пол, изображая умерших, – временно покинувшим жизнь нельзя было шевелиться, чихать, кашлять или хотя бы на йоту менять положение тела, – нарушивший уговор выбывал из игры, но, как только ведущий провозглашал «воскресни!», все должны были вскочить и продолжить бесчинства; надо сказать, что те, кто не принимал тайного смысла игры, нарочно идиотничали в стадии умирания: то фыркнет кто-нибудь, то хрюкнет, то станет скулить, стонать, взвизгивать, а то смелый юноша как бы случайно положит руку на грудь лежащей рядом подруге, которая поднимет крик да заведёт такую потеху, какую остановить уж нельзя; словом, резвилась молодёжь, как могла, и все в доме терпели этот беспокойный уклад, – родители, бабушка, дедушка, – ведь то было бытие Агнешки, жившей вторую жизнь, – пусть девочка делает, что хочет, говорил Анджей, не видевший мира вне дочки, не понимавший его устройства в её отсутствие, пусть живёт, а как она будет жить – её дело, и никому никогда не будет дозволено вмешиваться в её судьбу, – так же думала и тётя София, считавшая свои достижения великими, хотя и знала, как обращённая католичка, сотни случаев воскрешения людей в христианстве – задолго до неё, более того, путеводной звездой своей считала она Константинопольский Символ веры, члены которого гласили чаю воскресения мёртвых и жизни будущего века; но ревизия её шаткой доктрины была мимоходом сделана в двадцать пятом году, когда за ней пришли незнакомые люди в самых что ни есть прозаических одеждах, увели прочь и спустя неделю доставили в другую страну, звенящую от мороза и вселенской скорби, – так тётя София впервые увидела Москву и Красную площадь; ей дали отдохнуть и сопроводили до странного сооружения у Кремлёвской стены, – оно напоминало торжественный и богатый деревянный сарай, – стены его были обшиты дубовыми панелями и декорированы массивными коваными гвоздями, шляпки которых имели сходство с заклёпками на корпусах морских броненосцев, двери и колонны портика были глубокого чёрного цвета, лак блестел на панелях, и здание целиком внушало тёте Софии даже необъяснимый ужас… её сопровождала свита из нескольких человек, одетых в шинели, кожанки и богатый драп; группа прошла сквер с низкой чугунной оградой и, миновав двери, оказалась внутри здания: в центре полутёмного зала на постаменте из камня стоял хрустальный саркофаг, в котором лежал мертвец, – увидев его, тётя София всё поняла и сказала: воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он дал Мне, ничего не погубить, но всё то воскресить в последний день, – да, да, ответил ей человек в драповом пальто, но только бросьте свои религиозные штучки, – как же? сказала тётя София, ведь мы говорим о религиозных понятиях, – но нас интересует наука, возразил человек в пальто, – немыслимо и невозможно, сказала тётя София, ведь он давно умер и в жилах его – формалин, хлорид цинка и, думается мне, глицерин, но гибель белка необратима, – возможно, сказал человек в пальто, однако пророк Иезекииль, собрав в своё время кости умерших, облёк их в плоть, а потом оживил, – вы предлагали бросить религиозные штучки, сказала тётя София, где же логика? – хватит демагогии, сказал человек в пальто, делайте своё дело, и будь что будет! – немыслимо и невозможно, повторила тётя София, – но ведь вы воскресили пса в Берлине, вы дочь воскресили! – нет, тихо сказала тётя София, не воскресила, а оживила, вернула к жизни, потому что пёс был в шоке, а дочь, скорее всего, – в состоянии клинической смерти, – это медицинская практика, не мистическая… мёртвое тело оживить нельзя… но я мечтаю, мечтаю об этом… все смотрели на тётю Софию с состраданием, жалостью и каким-то церковным сожалением, – как смотрят на нищих, усыпавших паперть в ожидании подаяния, – тётя София хотела продолжить, но тут стоявший позади всех невзрачный человек сказал: уберите её! и тётю Софию увели прочь; она прошла с провожатыми в сторону огромного краснокирпичного здания со множеством шпилей и повернула влево, в ворота башни с золочёным орлом, – старинные здания, соборы, церкви, часовни, переходы и переулки… наконец её ввели в красивое дворцовое здание и оставили в маленькой комнате со сводчатым потолком; еды не дали, спать было не на чем, и тётя София, задумавшись на мгновение, легла на пол; наутро за ней пришли, велели одеться, вывели из дворца и через весь Кремль повлекли к какой-то дальней стене, – за спиной её шли два стрелка с немыслимо длинными винтарями; шинели стрелков хлопали на ветру, и оба они кашляли в кулаки, красные от мороза, обветренные и задубевшие; поодаль шли двое в штатском, – с повадками племенных вождей, они бубнили бесцветно, перебивая друг друга, – в их голосах слышала тётя София отчаяние, злобу и неизбывное горе, – бубнили так, что слов было не разобрать, лишь звуки-окатыши ссыпались с обветренных губ, и тётя София нервничала, вслушиваясь в раздражённую перебранку начальников и сухой кашель стрелков, ветер выл, гоняя позёмку, несущуюся, как сор, по маслянистым спинкам обледенелых булыжников, жёг плечи, ноги и онемевшее на морозе лицо, тётя София шла, время шло, вечность шла, но стояла на месте, и смерть шла рядом с тётей Софией, а потом стояла рядом с ней у красной стены, семь лет назад посечённой свинцом, и один из штатских уже сказал: готовьсь! и тётя София успела подумать: воскресенья не будет, ибо не родился безумец, способный молекулу праха дорастить до души, не говоря уж о полноценной плоти, а стрелки между тем, подняв винтари и положив красные пальцы на спусковые крючки, в нетерпеливом ожидании искоса поглядывали на хмурых начальников, злобно препирающихся друг с другом: он не сказал – убить, простуженно хрипел один, – он сказал – убить! возражал другой, – нет! он сказал – убрать! это не означает убить! – именно означает! – нет! убрать – это лишь убрать, если бы он хотел убить, то так и сказал бы – убить! только убрать, а это, стало быть, убрать – с глаз – долой! – и так они спорили, а тётя София стояла на ветру, стрелки дрожали, и стволы винтовок дрожали, выл ветер, неслась позёмка, и тётя София слышала внятный космический гул, который приближался, приближался и приближался… да она ничего не знает, какой смысл? продолжали начальники, уедет домой и забудет! – нет! она может дискредитировать нас! – чем? ведь она видела только то, что видели все, а разговоры… так ведь это лишь разговоры… убьём и сожжём, как Фанни, – с Фанни была месть народа, а этой – за что мстить? – тётя София заледенела, стрелки заледенели, пальцы стрелков заледенели, космический гул нависал над страной, а начальники спорили и всё никак не могли