Читаем без скачивания Мастер сахарного дела - Майте Уседа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она была поражена своим отражением в зеркале и даже напомнила себе одну из тех дам из аристократического общества, с которых художники писали портреты. Но, несмотря на сонливость, ее глаза казались темнее обычного и подозрительно сверкали.
За несколько минут до начала мессы за ней на своей кабриолетке заехал Виктор. Спустившись с экипажа, он помог Паулине сесть. Паулина чувствовала себя словно в приятном сне, так что даже почти забыла о головной боли. Устроившись возле Виктора, она заметила в его глазах искреннее восхищение.
– Ты ослепительна, – сказал он ей.
И она поверила: Виктор был не из тех, кто делал незаслуженные, пустые комплименты.
– Спасибо за платье. Не знаю, что и сказать.
– Ничего не говори.
– Я в жизни не видела такой красивой одежды.
– Когда я узнал о твоем согласии, то дерзнул заказать в Гаване несколько нарядов. И вижу, что с размером я не ошибся.
– Хочешь сказать, что есть еще платья?
– Всего пять или шесть. И одно из них свадебное. Но если у тебя уже есть…
– Нету, – перебила его Паулина.
Позже она будет вспоминать, как ощутила тогда желание обнять его и поцеловать – настолько она была взволнована.
Фрисия не появлялась все утро. Уже в церкви Паулина нашла ее необыкновенно молчаливой; глаза она прятала за загадочными темными очками, привлекшими внимание всех присутствующих. Паулина всячески старалась на нее не смотреть: при каждом брошенном на Фрисию взгляде в ее памяти всплывали зловещие сцены ночи накануне. Смотреть на нее было все равно что смотреть на самого дьявола.
Как странно: лежа в постели, Паулина едва могла вспомнить торжественную церемонию. В голове лишь всплывал образ лучезарной Росалии напротив Гильермо, который даже в свадебном наряде выглядел по обыкновению нескладно. Затем – банкет, танцы… Руки Виктора на талии. Его терпение, когда он учил ее танцевать. Потом Паулина танцевала с женихом. Она вспоминала неухоженные зубы Гильермо, его кислое дыхание, его губы под густыми черными усами, зажимавшие омерзительную сигару. Она вспоминала сидевшего на углу стола задумчивого дона Педро, охраняемого своим лакеем Вальдо; одинокий и погруженный в собственные размышления, он то поднимался, то садился, то снова поднимался, отпугивая несуществующих птиц. Педрито все время находился рядом, не упуская любого удобного случая позлорадствовать над отцом.
– Проклятые! – кричал дон Педро, размахивая тростью. – Оставьте меня в покое!
Дона Педро всегда преследовали птицы, возникавшие в особняке внезапно и из ниоткуда; тогда он начинал отмахиваться от своих таинственных врагов. Никто не обращал внимания на сумасшедшего старика, который, пугаясь собственных видений, вел себя, по мнению Паулины, ровно так же, как та девушка из тоннеля.
К горлу подкатило. Паулина подскочила и бегом бросилась в уборную, но желудок ее упорно не хотел отдавать вкуснейшие угощения. Растерев щеки, она посмотрела на себя в зеркало. Прическа ее растрепалась, а в глазах до сих пор присутствовало нечто, чему объяснений она не находила.
Ее затуманенный разум вдруг осенило подозрение: что если Фрисия делала с ней то же самое? Что если она хотела ее отравить? Голова закружилась, снова подступила тошнота. В жилах стыла кровь, сознание путалось; ей захотелось срочно разыскать Мар. Нужно обо всем ей рассказать. Мар точно знает, было ли в ее состоянии нечто подозрительное.
Минуя сады, где все еще продолжались гуляния, она вышла через задний двор, в котором пряталась накануне. Затем отыскала усыпанный цветами кустарник, служивший ей прошлой ночью укрытием, откуда она наблюдала за Фрисией. В свете дня он казался еще пышней. Крупные цветы, крупные листья. За ним Фрисия заметить ее не могла, а потому причин для расплаты не было.
Эта мысль, окутанная сладким ароматом цветов, приободрила ее. Некоторые ароматы, говорила ей тетушка Шона, как, например, запахи спиртных напитков, могут из мертвых поднять; другие же, напротив, усмиряли плоть. Уткнувшись носом в цветок, она полной грудью вздохнула: вдруг полегчает?
Уже дома у доктора Хустино Мамита ей сообщила, что Мар в медицинской части и скоро должна вернуться. Тогда Паулина решила дождаться ее на крыльце и села в плетеное кресло. На соседнем кресле устроилась Солита, составившая ей компанию.
Она глядела на Паулину, как на ожившую фарфоровую куклу – из тех, с которыми играли белые девочки. Паулина – а ей явно было не до детских бесед – ощущала на себе такой пристальный взгляд, что ничего другого ей не оставалось, кроме как спросить:
– Почему ты на меня так смотришь?
– Птому что вы в этом патье очень класивая, сеньорита. У меня тоже будет новое патье. Мне его нинья Ма купит в лавке. И я надену его на вашу с мастером свадьбу. Вы и павда выходите за него заму?
– Правда. В следующее воскресенье.
Солита широко улыбнулась, обнажив щербинки, на месте которых скоро вырастут коренные зубы.
Немногим позже вернулась Мар. Паулина заметила ее меж растущих в саду кустарников; ей в спину светило заходящее солнце, расшивавшее горизонт лоскутами из розовых облаков.
– Наконец-то ты здесь, – произнесла она и поднялась. – Мне нужно тебе кое-что сказать.
– Ты заболела? Мигрень?
– Откуда ты знаешь про мигрень?
– Я была у Виктора. Это он мне сказал. – Недоуменный взгляд Паулины заставил Мар объясниться. – Я обработала ему руку. У него серьезный ожог.
Паулина знала про рану, но откуда она взялась – не интересовалась. Виктор ей не рассказал, а самой спросить ей в голову не пришло.
Мар попросила Солиту зайти в дом. Та послушалась, пусть и нехотя: ей нравилось находиться в обществе столь изысканных сеньорит.
Оставшись с Мар наедине, Паулина рассказала ей все, что помнила из случившегося накануне ночью, стараясь ничего не упустить, вплоть до дурного самочувствия с самого утра. Мар слушала ее не перебивая, лишь то и дело вставляя «Боже мой» и «Царица Небесная», ахая от ужаса и вздыхая, ведь теперь, после подобного открытия, перед ними разворачивался целый ряд тайн и загадок.
Подобные зверства и жестокость не привиделись бы Мар даже в бреду. Она знала о бессовестности Фрисии и понимала: дыма без огня не бывает; но о зле подобного размаха не могла и вообразить.
Мар поднялась, подошла к парапету и, облокотившись на него, задумалась, всматриваясь в сад.
– Я догадывалась, что здесь творится что-то неладное, – пробормотала она, стоя к Паулине спиной. – Ничего больше не остается, кроме как обследовать дона Педро. Но то, о чем ты рассказала, выходит за всякие рамки.
– Знаю, все это отвратительно. И что нам теперь делать?
– Ты была в большой опасности. Вот только… Почему Виктор ничего мне не рассказал?
