Читаем без скачивания Дети, сотканные ветром. - Артём Ерёмин

С приходом сумерек в лекарском крыле осталось только несколько подмастерьев – ночная смена. Лев насчитал троих больных, и, в отличие от них, его избавили от ширмы. В одном из углов Василиса приткнулась к лучине и занесла над пергаментом, словно скальпель, стальное перо. Получив выговор от мастера за несколько измятых листков бумаги, девушка была вынуждена отточить мысль, прежде чем закрепить её чернилами.

Видно, спешит отправить послание Бабе Яре, подумал Лев.

Он широко зевнул и уже приготовился было ко сну, как в больничное крыло заявился один из рос – подмастерье страты Воды.

– Простите, мастер Арника, – обратился он к главному лекарю. – Ключник послал меня сказать, что если здоровью трубочиста ничего не угрожает, то ему надобно явиться в котельную. Немедля.

– Передай Каспару, что мы не портки тут штопаем, – сухо проговорила мастер.

– Извините, мастер, срочность исходит от одного из Глав.

Как успел понять Лев, желание Главы в Соборе обладало первостепенной важностью. Хоть край именовался Собором Трёх Мастеров, мастеров в нём было куда больше. Главных над всеми только трое, как и три головы у башни, которые являлись мастерскими и покоями для них. Дела прислуги их никак не волновали, потому Лев видел Глав изредка и издалека. Только двух. Кагорта все дни проводила в центральной башне. Отчего-то её имя вселяло трепет в жителей Собора, что заодно передалось трубочисту.

– Так со мной всё в порядке? – уходя, поинтересовался Лев.

– Если не отпадёт, то заживёт, – откликнулась Василиса. – Хотя тощий ты какой-то.

– Ну-ну, – милосердно вмешалась мастер. – Верно, так легче выполнять его труд. К тому же из чахлого ростка бывает Ладо уродится.

– Что? – машинально спросил Лев. Он будто ухватился за мысль, какую долго не мог вспомнить.

– Есть такая присказка про дерево Ладо, неуч, – съязвила Василиса. – Значит, что слабый способен стать сильным. Но ты это… не принимай на свой счёт.

Лекарское крыло от входа в башню располагалось на противоположной стороне особняка. До полночи оставалось немного, и значит, комендантский час давно наступил. Ночные лучины тускло выделялись своей бледной подвижной жидкостью. Их света хватало, чтобы пройтись по галерее к холлу, не опрокинув стойку с образчиками конструкторской мысли чаровников. Засмотревшись на механизмы, Лев едва не попал под шаровидного автоматона-уборщика. Его привод позволял практически бесшумно скользить по ночному дворцу.

– Да вы издеваетесь?! – перевёл дыхание Лев.

Неожиданно он услышал голоса, переругивающиеся в споре. В потёмках парадного холла на промежуточном ярусе лестницы стояли двое.

– Отпусти меня! – скомандовал женский голос. – Я сама приду к тебе, когда будет нужно. Прошу, не натвори глупостей.

Одна фигура поспешила наверх, метнув в лунном луче рыжими волосами. Лев притих за колонной. Второй человек неуверенно сошёл вниз. Яков Полынь ступал нарочито аккуратно, точно повсюду расставили мышеловки. Достав из-за пазухи бутыль, учитель промочил горло и засвистел себе под нос грустную мелодию.

Лев почувствовал незнакомую ранее неловкость. Меньше всего ему хотелось, чтобы Полынь оглянулся и высмотрел его в тени. Однако учитель, пошатываясь, направился в сторону кухни, Лев же продолжил путь в котельную, только на миг позабыв, как над ним нависла опасность вылететь из Собора.

Вапула сидел на куче угля, угрюмое недовольство при виде трубочиста грозило перерасти в подвижно-крушительную фазу. Количество гостей, которых он готов принять у себя в обители, превышало ровно на три человека. Каспар и мастер Распутин чуть поодаль слушали мужчину в серой рясе, подпоясанной металлическим ремнём. Предметом обсуждения послужило выловленное из хлама устройство, очертанием похожее на рыбу-меч. Только ключник угодливо изображал внимание.

– Соизволил явиться, – гаркнул Распутин. – Борода насквозь провоняла гарью, солью и металлом.

– Для кого-то, господин Распутин, это дух труда и открытий, что несёт приятные ощущения, – наставническим тоном произнёс мужчина в рясе. – Ты, к сожалению, полностью лишён обонятельного восторга твоего занятия. Ведь у эфира, глубины сознания и простора космоса запаха нет.

– Главе зодчих виднее, – без намёка на согласие ответил Распутин.

Ключник, не дожидаясь продолжения, выступил вперёд:

– Позвольте, ваша светлость, в присутствии пестуна трубочиста, – Каспар пренебрежительно махнул в сторону вихля, – заверить в том, что мальчишка понесёт соответствующее наказание.

– Не так скоро, Каспар, – перебил его Глава. – Я слышал о случившемся только от одной стороны. Ведь ценность правды, как и любой монеты узнают по обеим её стороны.

Мужчина в длиннополом одеянии мог бы выглядеть дружелюбно, но в его неброской внешности один изъян портил общее впечатление. Правую половину лица пробивал нервный тик, отчего губы подрагивали в ухмылке.

– Расскажи магистру Бору о случившемся, – скомандовал Каспар.

Лев хватал ртом воздух, от волнения его правда не выходила за пределы мысли. Магистр мягко положил руку ему на плечо.

– Пара всполохов… – выдавил из себя мальчик. – Пара подмастерьев страты Огня разбили стекло и хотели, чтобы я обвинил в этом Вия и Клима из страты Ветра.

– Те двое всполохов? – магистр слегка наклонился в сторону ключника.

– Отпрыски Новых родов, ваша светлость, – ответил тот. – Первое поколение в Соборе.

Магистр Бор задумчиво замер. Лев заметил, как его правая рука порой непроизвольно сжимала кулак до белых костяшек.

– Ваша светлость, опрошенные подмастерья, как и некоторые из свидетелей утверждают, что именно двое вьюнов виноваты в беспорядке, – осторожно проговорил Каспар.

– Сдаётся мне, остальные подхватили кратковременную потерю зрения?

Ключник промолчал, так как Глава сам знал ответ. Бор убрал руку с плеча трубочиста, доброжелательность в лице сошла следом.

– Вычтете сумму за разбитое стекло из жалования трубочиста. Недоглядеть за имуществом Собора и есть проступок. С теми отпрысками Новых