Читаем без скачивания Славгород - Софа Вернер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Странное дело: имя его не помнит, а Людку эту – как сейчас перед глазами стоит. Статная, русоволосая, голубоглазая. Осталась незамужней и беременной, когда безоружного Матвея затоптала толпа. Старый теперь Миша помнит, с каким оглушительным хрустом неестественно вывернулась его крепкая шея. Или все-таки его звали Костей?
– Капитан… – Карпов белее белого, волосы сливаются с мертвецкой кожей. Стоит на пороге, до легкого посинения холодными пальцами сжимает дверной косяк. Коридорная тупиковая темнота прокладывает под его глазами темные круги. Испуган. – Вы должны это увидеть.
– Собирайся, Петр. – Капитан застегивает истрепавшуюся кобуру на себе, и ремни натужно скрипят, обвивая могучий корпус. – Твоя смена продолжается. Покой нам будет только сниться.
Петя, завидев агрессивную решимость начальника, мгновенно меняется в лице. Он смело шагает вперед, преграждая тому путь.
– Мы должны защищать граждан. – Голос дрожит, ведь ростом они равны, а вот силой Петя сильно уступает. – Не совершайте ошибку.
– Отойди, – рычит Михаил. – Не трави душу. У нас приказ.
– Приказ от кого? Вы ведь еще даже не…
– А мне не надо видеть. Мы этого ждали. Мы – милиция, охрана правопорядка. Рано или поздно началось бы.
Михаил обходит строптивого подчиненного стороной, гнушаясь заразиться от него изменническими мыслями. Мог бы оттолкнуть, но не стал. Еле в тесной начальственной каморке разминаются, и от боли в спине капитан морщится и мотает головой. Толку наказывать Карпова? Молодой, глупый и наивный.
– Не стыдно вам? – с горечью отзывается Петя на его позорный уход. Капитан с первого дня его поддерживает, подбадривает – у него Петя учился с самого института, у него перенял доброту служения и крепость выправки. Только на деле он слабее капитана и, завидев это пресловутое «Убийцы Григории…» – оно на каждой бумажке! на каждом столбе! – надламывается и винит себя, винит капитана, винит мэра. Убийцы – они все.
– Объяснись.
– Против своих же идти, не стыдно?
Шатунов горестно улыбается, беззлобно – что удивительно для его реакции на такое низкое оскорбление.
– Мы все давно друг другу чужие.
Петя прикусывает губы. Ему хочется выкрикнуть: «Неправда! А РЁВ?! А Стая?! Они – да там все свои!» – но капитан уже уходит. И Петя – делать нечего! – идет за ним, но хочет повернуть в другую от событий сторону. Иначе он никому не поможет, если безропотно последует приказам.
* * *
Гриша сидит на парапете неогороженной крыши, свесив ноги вниз. До крови ковыряет ногти и дергает заусеницу зубами, но старается не смотреть ни вниз на улицу, ни вперед на дома. Смотрит в себя: уткнулась глазами в грязные от бега по слякоти брюки, хаотично думает обо всем случившемся. Рабочих протоколов на такие случаи в своей хорошей памяти отыскать не выходит, поэтому она только предполагает – что будет дальше?
«Что будет дальше?»
Единственное, о чем Ильяну спрашивают в общем чате. Там все, кто мог достать себе хотя бы слабенький старый телефон с симками связи уровня E: незначительная часть ее собственной компании и большая часть залетных безбашенных. Отрицать глупо – без рвения Стайных собак (и не только) дальше порчи стен она бы не продвинулась. Организовать такую «акцию», вполне безобидную, оказалось легко – все словно сами тянулись вершить справедливость, но и от их чрезмерного рвения Зильберман не на шутку пугается. «Все получилось! – пишут ей. – В городе облава, вертухаи ползут к верху – шмонать хортовский квартал», но Ильяна не радуется. Это должно ее насторожить, но бдительность очень притупилась.
Она блокирует телефон, на секунду прикрывает веки – и, видимо, на секунду-другую отключается, прислонившись к неработающей телевизионной антенне спиной. Ильяна не спит вторые или третьи сутки, но в пробивающемся сквозь туман свете солнца ее осунувшееся, чуть огрубевшее лицо не перестает казаться неустрашимым. Гипсовый монумент с нее выйдет славный.
Гриша наклоняется и треплет подругу по плечу рукой, чтобы та очнулась от дремы.
– Поднимайся, – кратко и жестко приказывает Рыкова. Она перестает быть женщиной на то мгновение, когда Ильяна пугается ее, словно своего палача. – Нам пора.
Илля проспала полчаса, и все это время во сне у нее Гриша по чьему-то рваному приказу расстреливала по очереди: Мгелико, Лавра, папу и даже Петю. А потом поворачивалась к ней. Хлопок! – и сон шел по кругу.
– Куда? – растерянно лепечет Ильяна и пытается встать на ноги. От суточной беготни и недавнего марафона ноги немеют и колени не разгибаются. Зильберман еле стоит на месте, и Гриша не стремится ее поддержать.
– К Пете – отсидишься там.
Пожалуй, Ильяна очень глупо хлопает ресницами, раз Гриша мгновенно багровеет от ее реакции.
– Сама-то хоть поняла, что натворила? – говорит пренебрежительно, словно ребенка отчитывает. Ильяна шокированно хихикает: это она-то будет поучать!
– Ой, завали пасть. – Зильберман толкает ее в плечи, оттесняя от себя подальше, чтобы проковылять мимо, к спуску с крыши на чердак, а потом – вниз, до самой свободы от славгородского режима. – Хреновая благодарность у тебя…
– Стой! – Осознав, что перегибает палку, Гриша бросается вперед и преграждает уставшей спутнице дорогу. – Послушай, пожалуйста.
Ее старое по меркам закона тело с хорошей подвижностью подчиняется своей хозяйке. Страшно признаться, но от резкого прилива адреналина, и от страха за глупую кошку, и от погони Гриша ощущает себя живой и рабочей, вполне себе годной к продолжению службы. Непременно хочется присесть, отжаться, подтянуться – словом, похвастаться тем, как еще… пока что… хороша.
– Ты в опасности.
– Да что ты говоришь! – Ильяна цокает языком и кривит морду. – Я уж сама как-нибудь разберусь с последствиями. Ничего они мне не сделают.
– Отец тебе не поможет, – предупреждает Рыкова, продолжая настырно удерживать Ильяну на крыше. Только когда та на секунду замолкает, она позволяет себе шагнуть вперед и взять ее за плечи, пытаясь заглянуть ей в глаза. – Они быстро выведают, кто ты. Кто-то расколется – методы есть. Уже к вечеру у них будет твое имя. Продолжать можешь и на звонках, не нужно по городу бегать. Нужно переждать ночь, последить за
