Читаем без скачивания Мастер сахарного дела - Майте Уседа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты куда собралась?
– В бааки!
Солита заерзала, пытаясь вырваться из рук Мар, но не смогла.
– Успокойся, говорю тебе!
– Путите! Я не буу спать с демоном!
Мар вцепилась ей в плечи и под выжидающим взглядом собравшихся опустилась перед ней на колено.
– Никакой это не демон! – тряхнула ее Мар. – Это просто девочка! Дочь твоей подруги!
– Словами ее не пееубедить, – вмешалась Мамита. – Как я уже гоорила, отец ее – где бы он сейчас ни был – конго. Суверия у них в крови. Если хочет, пуска спит у нас с Ариэлем в хижине.
Солита подбежала к ней и ухватилась за юбки. Не в силах доказывать ей обратное, Мар поднялась, признав свое поражение. В такие мгновения ей хотелось лишь упасть на кровать и уснуть.
Мамита взяла Солиту за руку.
– Есть хочешь?
Та кивнула, и Мамита отвела ее в кухню.
Тяжело вздохнув, Мар тоже пошла что-нибудь перекусить. Отец вскоре отправился в медицинскую часть, и к ним в кухню вошла Баси и рухнула на стул.
Мамита налила ей настой лимонной вербены, а Мар – кофе.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила у Баси Мар, глядя на ее синяк, проступавший на лице от удара Диего.
– Да как я могу себя чувствовать, сеньорита. Как раздавленное куриное яйцо.
Поднося ко рту хлеб с апельсиновым вареньем, Солита захихикала. Ни Мар, ни Баси были не в настроении делать ей замечание, но подзатыльник Мамита ей все же отвесила.
– Ай! – захныкала та, растирая голову.
Щека у Баси горела. Не дав чаю поостыть, она так и отхлебнула, даже не заметив, как обожглась.
– Что теперь будем делать с ребенком, сеньорита? – спросила она, посмотрев на Мар.
Взгляд Мар терялся в кофейной мгле; Солита тем временем смотрела на них огромными черными бойкими глазами, не смея снова засмеяться.
– Не знаю, Баси. Сейчас у меня совершенно нет сил. Мне нужно поспать. Потом – кто знает? – может, что-нибудь да придумаю.
Но размышлять было некогда: не успели они покончить с завтраком, как в дверь постучал Ариэль. Из-за спины выглядывал Диего; еще красное от перевозбуждения лицо было суровым и жестким.
– Я за девчонкой, – заявил он Мар.
Она схватилась за лоб. Прямо над глазами возникла глухая, саднящая боль; разум дремал.
Из-за двери высунулась Баси.
– Куда ты ее понесешь? – спросила она.
– Туда, где ей и место: в барак для детей.
– Нет, Диего, – возразила Баси, ломая руки. – Отец Мигель сказал, что там она не выживет…
– Мне надо поговорить с тобой наедине.
– Даже не думай! – вырвалось у Мар.
– Я пообещал священнику, что больше тебя не ударю, и намерен сдержать свое слово.
– Не верь ему, Баси.
– Да заткнитесь вы уже наконец! – набросился на нее Диего. – Надоедливая, что муха! Разберитесь сначала со своей пропащей жизнью!
Услышав, как Диего разговаривает с Мар, Баси вновь разволновалась и принялась ее уговаривать не вмешиваться.
– Я вас прошу…
Стиснув зубы, Мар отошла в сторону, и Баси, выйдя на крыльцо, села вместе с Диего в плетеные кресла. Беседовали они часа полтора, и беспокойная Мар под тиканье настенных часов все это время следила за ними из окна залы, заранее зная, что Диего так или иначе убедит ее вернуться. Потому она не удивилась, когда Баси, вся опечаленная, вошла в дом и, пряча глаза, направилась прямо в спальню к кормилице с ребенком. Мар последовала за ней: Баси стояла спиной к двери и, схватившись за живот, не сводила глаз с девочки, которая довольно гулила, снова посасывая грудь.
Мар мягко обратилась к ней:
– Баси… И ты его простишь? Он же такой жестокий… Ты будешь страдать. Я… сама каждый день буду навещать в бараках малышку и присматривать за ней. Не соглашайся, Баси. Не возвращайся к нему, счастья ты с ним не найдешь.
После некоторого молчания Баси в отчаянии обернулась.
– У вас и без того дел хватает, сеньорита. А я… совсем запуталась… Диего говорит, что все это ошибка, что он не знал, сколько ей лет, что он был пьян, когда все случилось. Сам не ведал, что творил. Теперь он раскаивается… – Баси посмотрела на Мар полными слез глазами, выражавшими острую, отчаянную нужду верить словам супруга, пусть и лживым. – Еще он сказал, что лично пристроит эту девушку с матерью горничными в хороший дом в Гаване и что оплатит ей все расходы. И добавил, что вернуться в прошлое и исправить свой отвратительный поступок он не в силах.
Зная о лжи Диего Камблора, Мар прикусила язык, решив не рассказывать ей о том, чему Солита стала свидетелем. Зачем? Так или иначе, она все равно бы вернулась к нему во благо девочки, и, чтобы не терзаться муками совести, правды этой ей лучше было и вовсе не знать.
«Порой дорога в ад лежит через врата правды, Мар, – говорила ей донья Ана. – Иногда, чтобы суметь жить дальше, приходится верить в вымысел. Это вопрос выживания, вопрос жизненной необходимости, а необходимость не ведает ни законов, ни угрызений совести».
Глава 38
Жившая в особняке Паулина всячески избегала встреч с Фрисией. «У меня голова болит», – оправдывалась она и закрывалась у себя в спальне, где находила спасение в молитве. Прогуливалась она лишь по окружавшей внутренний сад крытой галерее, любуясь цветами и подыскивая приятные ароматы, которые бы уняли ее тревоги. В четверг утром, за три дня до свадьбы, Паулина осмелилась пройтись по самому саду и, скользя от кустарника к кустарнику, воодушевилась нарвать себе в комнату красивый букет взамен тех красных с белыми гладиолусов. Когда она собирала цветы, ее заметила Фрисия и, постукивая по груди веером, решительно направилась к ней, источая злобу. Паулина спряталась от солнца под растущей посреди сада пальмой, опасаясь оставаться с Фрисией наедине. Еще даже не дойдя до нее, Фрисия уже отругала ее за ободранные кустарники.
– Цветами будешь заниматься за пределами моего дома! Ступай в сад к своему жениху – у него тоже цветов хватает. Там и рви, сколько вздумается, а к моим больше не прикасайся.
Словно пойманная за руку во время проделок маленькая девочка, Паулина послушно закивала. Она уже было собралась к себе обратно в спальню, как вдруг Фрисия преградила ей путь.
– А ну стой. Ничего не хочешь мне рассказать? Узнала что-нибудь за эти дни?
– Нет, сеньора.
– Я бы полдуши отдала, лишь бы выведать, что затевают Виктор с Мансой. Мне известно, что время от времени он по ночам наведывается к Мансе в эту мерзкую хижину, обнесенную цепями и служащую
