Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури

— Слышал всякую всячину.

— Что?

— Расскажу, когда выйдешь отсюда. При этой сумасшедшем полицейском не хочу ничего рассказывать. А то он опять может придумать что-нибудь, — сказал я.

Полицейский открыл дверь камеры, собрал вещи с пола в охапку и бросил их в камеру. Калерво поднял их на нары, полицейский захлопнул дверь и запер, спортивную сумку сунул мне в руку.

— Ты видел мою машину? — спросил Сеппяля.

— Она стоит здесь, в гараже полицейского, — сказал я.

— Время свидания истекло, — объявил полицейский, захлопнул люк-окошечко и задвинул щеколду.

Оп погасил свет в камере, там, внутри, кричали Калерво и Сеппяля.

— Я завтра отправлюсь в город и найму адвоката. Позвони мне, когда выйдешь отсюда, — сказал я в камеру.

Полицейский уже ушел вперед, поднялся по лестнице и погасил на середине лестницы свет, так что мне пришлось подниматься, щупая стену.

— Отсюда можешь уже идти домой пешком, — сказал полицейский.

— Годится.

— И учти, что у меня хорошая память.

— Если будете нападать всей оравой, то по одному с десятисекундными промежутками. Этого мне хватит, — предупредил я.

— Дело, слышь, еще только в начальной стадии, — сказал полицейский.

— А давеча-то утверждал, будто все уже ясно, — напомнил я.

Полицейский выпустил меня во двор и запер за мной дверь на ключ. Он еще громыхал чем-то в тамбуре, я пошел через двор и по склону на шоссе. В некоторых домах свет в окнах был голубым — там смотрели телевизор. Со стороны церкви ехал старик на мопеде, он был в кожаном мотоциклетном шлеме и целлулоидных ветрозащитных очках, а на спине у него был рюкзак. Проезжая мимо, он поднял руку, приветствуя меня, и я поднял тоже. Снег падал большими тяжелыми хлопьями.

IV

Утром была ясная погода. Я проснулся первым, встал и сварил кофе. Сидя в торце стола, пил кофе и читал вчерашнюю газету. В газете было небольшое сообщение о драке, присланная местным корреспондентом, инфа, в которой упоминалось имя покойного Нурминена. Больше никаких имен в ней названо не было; я внимательно прочел спортивные страницы и посмотрел комиксы. Отложил газету в сторону и стал думать обо всем, что еще предстояло сделать.

Отец и мать спустились сверху, мать сварила овсяную кашу, отцовский желудок не переносил утром кофе, отец молча ел свою кашицу, мать, сидя на стуле у окна, хлебала кофе: клала кусочек сахара в рот и запивала кофе из блюдечка.

— В городе пойду поговорю с адвокатом, если вы тут сами не знаете какого-нибудь хорошего, — сказал я.

— Нет тут никого, — отозвался отец.

— Дорого это обойдется? — спросила мать.

— Теперь это не важно, — сказал я.

— Адвокаты наверняка дорогие, — сказал отец.

— Пока из-за этого расстраиваться рано, — успокоил его я.

Собрал в портфель немногие вещи, какие были у меня с собой, и сел в кухне покурить.

— Рассказал бы нам теперь что-нибудь, — попросила мать.

— Я знаю не больше того, что болтают в деревне. Между прочим, хорошо бы адвокату присутствовать, когда дело будет разбираться в окружном суде, неспециалист в таких вещах ничего не смыслит, — сказал я.

— А чем мы будем за это расплачиваться? — беспокоилась мать.

— Сколько-то наверняка найдется, — сказал отец.

Мать сильно сокрушалась из-за расходов, и я пообещал заплатить, если они не раздобудут денег где-нибудь еще. Оделся и сказал, что позвоню, как только управлюсь с делами в городе.

Я вышел из дому. Отец в свитере пошел со мной к машине, металлические застежки его войлочных домашних туфель были раскрыты и болтались; перед тем как тронуться в путь, я протер стекла и, проверяя колеса, обошел вокруг машины. Отец стоял, подрагивая от холода.

— Мне-то скажи все-таки, — попросил он.

— Если никому не проговоришься, даже матери, — предупредил я.

— Я-то не проговорюсь, — пообещал он.

— Карвонен хочет подставить Калерво, поскольку, видимо, его шурин и был тем, кто ударил этого Нурминена. По сути дела, драка-то и начаться не успела, и никто его как следует не ударил — этот Нурминен, сильно пьяный, упал головой на бетонную площадку складского крыльца и ушибся насмерть, — сказал я.

— Ах, вот оно что, — протянул отец.

— Но смотри не проговорись.

— Да уж не проговорюсь.

— Я объясню все в городе адвокату и заеду еще в Пиетарсаари поговорить с Олли. Если полицейский услышит, что я знаю, он сможет еще что угодно подстроить, — предупредил я.

— Все-таки если бы сказать матери, ей бы полегчало, — сказал отец.

— Что бы там ни было — не говори. Она ведь не удержится.

— Ну ладно, не скажу.

Я сел в машину и включил стартер. Аккумулятор был старый, севший, мотор затявкал по-собачьи, но все же завелся, и я, сделав круг по двору, выехал на шоссе.

Возле бара я увидел машину Ээро, поджидающую клиентов, и свернул во двор бара. Вошел в дом через заднее крыльцо. Ээро сидел в кухне и читал комикс о Диком Западе. Когда я вошел, он взял со стола блюдечко и положил его в книжку вместо закладки, на ту страницу, где прервал чтение. Девушка-барменша заглянула в кухню, но тотчас же пошла обратно в бар, за стойку, и закрыла за собой дверь. Стекло двери было покрыто специальным лаком, имитирующим морозные узоры, так что через него ничего не было видно, по краям стекла лак, сползая вниз по рейкам, не кристаллизовался, а застыл, светлыми, коричневатыми потеками.

— Я сейчас поеду в город и договорюсь с адвокатом. Если ты не хочешь неприятностей за дачу ложного показания, то возьми его назад. Во всяком случае, в суде клятвой его не подтверждай, — сказал я.

— Ну что я могу поделать, — сказал Ээро.

— Я просто хочу тебя предупредить. Сам навлечешь на себя еще больше неприятности, если дашь ложную клятву.

— Таких разговоров мы уже наслышались, — сказал Ээро.

— На сей раз просто так не отделаешься, — сказал я.

Девушка-барменша вошла в кухню и налила из стоявшего на плите котла кофе в стеклянный кофейник, я попрощался с Ээро и вышел. Со двора бросил взгляд на окно кухни: Ээро читал под окном комикс, таксистскую меховую шапку он сдвинул на затылок, взглянул разок в мою сторону, но тут же