Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури

Я сел в машину, вырулил на большое шоссе и помчался по нему вперед.

V

Ехал больше часа. В город въехал по окольным дорогам через мост мимо катка и табачной фабрики. Вокруг катка еще были высокие сугробы — снежные валы, лед в середине уже растаял, и на хоккейной площадке были лужи, а бортики заляпаны коричневатым песком. Тянуло специфическим запахом с целлюлозного завода, и еще резче воняло сульфидом, за табачной фабрикой дорога вела через проезд пожарного депо к порту и оттуда прямо к заводу, с тех пор как я был здесь в последний раз, старые дороги были закрыты и проложены новые, вот мне и пришлось искать знакомые места; наконец заводские однообразные жилые дома остались справа, я подъехал к заводу.

Я спросил об Олли у сторожа в воротах, он не пустил меня на заводскую территорию, позвонил и сообщил кому-то, что Олли ждут у ворот, затем сказал мне, что скоро начинается обеденный перерыв, и я стал ждать, сидя в машине. По дороге, тяжело рыча, ехали в сторону порта грузовики с древесиной и возвращались порожняком обратно.

Я поехал в порт. У причалов стояли два судна, на них грузили целлюлозу, и древесину, и мешки, таможенники следили за мной, но не подошли с вопросами. Когда-то я приезжал сюда покупать у сошедших на берег моряков водку, с тех пор прошло уже несколько лет.

В одиннадцать я подъехал к воротам, заводской гудок сигналил перерыв на обед. По территории фабрики шли люди в столовую и за ворота, в город. Появился Олли в спецовке, поговорил со сторожем внутри, за оградой фабрики, и затем вышел наружу.

Он сказал, что возьмет машину со стоянки, и мне пришлось подождать, затем он подъехал на машине и махнул мне рукой с дороги, чтобы я следовал за ним; мы поехали обратно в город и потом через центр, мимо площади и ратуши, и свернули по парку налево.

Олли остановился, и следом за ним — я. Мы вышли из машин и заперли дверцы. Зашагали обратно к площади. Не доходя до станции обслуживания, прошли немного вверх по улице и вошли в бар на втором этаже белого кирпичного здания. Я помнил этот бар таким, каким он был пять лет назад, теперь его интерьер был совсем в другом стиле. Мы взяли кофе и нашли свободный от заполнивших бар школьников стол.

— Я приехал из дому, — сказал я.

— Что там думают о мировых проблемах? — спросил Олли.

— Калерво ничего толком не помнит, зато Эркки помнит все, и у полицейского в сейфе лежат письменные свидетельские показания, — сказал я.

— Что говорит Ээро?

— Он на самом деле не видел, но думает, что роковой удар нанес Калерво. Разве там хоть кто-то успел ударить как следует?

— Да и я этого, по правде говоря, не видел, — сказал Олли.

— Но что-то ты все-таки видел?

— Там было так темно, возле склада. Ээро не смог въехать на машине во двор.

— А Эркки был трезвый?

— Не трезвее, чем все мы, остальные.

— Ну и компания, — сказал я, у Олли это вызвало только смех.

Мы выпили кофе и закурили. У школьников кончалась большая, обеденная, перемена, они шумно и поспешно покидали бар; почти сразу же я увидел их в окно, спешивших полубегом вверх по улице к школе.

— От тебя тоже, значит, помощи мало, — сказал я.

— Я знаю только, что там то и дело все замахивались один на другого, — объяснил Олли.

— И ты тоже, что ли?

— А что я, хуже других? — спросил Олли.

— И теперь стараетесь заложить одного Калерво.

— Жизнь жестокая штука, а без жестокости нет жизни, — изрек Олли.

— Так оно, пожалуй, и есть, — согласился я.

Мы покинули бар, спустились по лестнице и вышли на улицу. Напротив, во дворе станции обслуживания, разворачивался мощный грузовик с прицепом. Он так неудачно, резко повернулся, что прицеп заклинило, и подсобный рабочий пытался теперь с помощью лома отцепить его от машины. Но ничего не выходило, тогда шофер рванул грузовик вперед, и от бортов прицепа полетели длинные щепки, а Олли засмеялся, глядя на это. За площадью, напротив ратуши, были возведены высокие дома, я заметил их лишь отсюда, издали, хотя по дороге сюда мы проехали мимо них.

— Найму для Калерво хорошего адвоката, — сказал я.

— Это мужской разговор, — одобрил Олли.

— У тебя тоже могут быть неприятности.

— Почему?

— Придется в окружном суде подтвердить клятвенно кое-что такое, в чем не очень-то приятно клясться. Там твоему смеху может прийти конец, — предупредил я.

— Слушай, не надо пугать, — сказал он.

— Почитай кодекс, что там сказано о даче ложных показаний.

— Я хотя и деревенский, но меня на мякине не проведешь, — сказал он.

— За ложные показания можно и в тюрьму угодить, — добавил я.

— Что-то не верится. — Олли усмехнулся.

Я сказал, что у меня нет с собой кодекса, но он может проверить в городской библиотеке, если знает, где она находится.

Обратно я поехал мимо спортивной площадки и через железнодорожные пути фабрики к окружной дороге. Возле спортивной площадки в машину пахнуло запахами табачной фабрики, но почти сразу же их опять перебила прозаическая вонь сульфата.

По мосту окружной дороги я выехал на материк, сразу же свернул вправо и на развилке выехал на дорогу, ведущую на север.

VI

Одновременно со мной к городу приближался рейсовый самолет, вблизи от города он заложил вираж влево, к аэродрому, а я поехал мимо поворота на дорогу, ведущую к аэродрому, принадлежащей ипподрому рощицы, через железнодорожный виадук, в город. Было светло, в воздухе ощущалась весна, по пути в одиночестве я смог обдумать дела квартирные, и проблемы покупки собственной типографии, и ситуацию на работе, и то, что было связано с адвокатом для Калерво. Я оставил машину на улице перед домом, где жила Анники, и пошел к ней. Анники ждала меня и сразу же начала ставить на стол еду.

— Я уже думала, что ты сегодня не приедешь, — сказала она.

— Пришлось съездить и в Пиетарсаари, — объяснил я. — Зачем?

— Навестить старых зазноб, — пошутил я.

Моя шутка ей не понравилась.