Читаем без скачивания Холмов трагических убийство - Давид Игоревич Верлицкий

“Господи, Джефферсона больше нет с нами! – задумалась она. -Господи, почему я только сейчас это поняла?”

Резко в глазах у Паркинсон потемнело, ее мысли показались ей удручающими, но просто необходимыми. Только в это мгновенье она осознала чего стоило им все расследование, которым они управляли. Чуть помедлив, она достала из сумки кухонный нож, который подобрала при схватке с братом.

– Что мы наделали с тобой, мой дорогой Сол? Ведь убили невинного человека, в чьей несчастной судьбе сами виновны. Зачем я общаюсь сама с собой? – всхлипывала она при любой мысли о Джефферсоне.

Она дотянулась до лежащей на краю стола ручки и начала рисовать. Рисовать резкими линиями, накладывающимися друг на друга. Спустя несколько десятков проведенных черт, на листе проявилось лицо. Невинное и нетронутое жизнью, совершенно не знающее пороков. Неопределенный цвет глаз, волос, рассеянные границы морщин и очертаний – все пыталось сделать вид, что нарисованный портрет представляет не Джефферсона, но, увы, Луна знала, кого хотела изобразить. Она посмотрела на это еще не столкнувшееся с ударом несправедливости выражение, а затем вспомнила его лицо перед каждым ударом битой.

– Нет, ты был совсем не таким! – разозлилась она на себя и перечеркнула твердой линией нарисованное.

Затем жестко, чуть ли не протыкая бумагу, провела еще одну, затем еще и еще, пока из аккуратного рисунка он не превратился в порождение абсолютной ненависти. Луна резко остановилась и зарыдала. Вся любовь и непонимание поступков сконцентрировалось в ней, она не могла не поговорить с кем-либо. Она достала блокнот, и сквозь слезы, начала:

“Я поняла, почему все пишут отчеты. Поняла, да!, поняла! Мне нужно поговорить с кем-то, но поблизости никого нет. Я должна услышать кого-то, но звук не доносится до меня. Вот зачем люди пишут отчеты! Они совсем не сумасшедшие, а наоборот – хотят разобраться в себе, я поняла, поняла! Каждое мое слово, пролитое на этот тонкий лист, теперь искрится радостью и в то же время окрашенное моей печалью и запятнано моей судьбой. Я, конечно, не фаталист, но полагать, что наша встреча с Солом не случайна мне нравится намного больше, чем искать в этой случайности потайной смысл”.

Паркинсон поставила точку и вырвала страницу с написанным. Она спрыгнула со стула и закружилась вокруг себя, потому что знала, что сейчас сделает. Она легко бросила обрывок на пол и вышла из комнаты. Пройдя до входной двери и уже не останавливаясь на глаза других, она, проверив заряженный кольт, вышла из участка и, любуясь ночным сиянием луны, понеслась на крыльях воодушевления к холмам; холмам печальных отчуждений!

***

Планк, уже сидевший на синей траве и ужасающийся своим мыслям, достал пистолет.

“Я начинаю сходить с ума… Так же, как и Джон. Потерял все: сначала семью, затем друга, сейчас и потеряю наставника жизни. А все из-за дурацкого желание прославиться, черт подери! Я смотрю в свое отражение, но не нахожу в нем взгляда понимания, я вижу лишь две черных точки, в которых множится бесконечное количество раз темное небо. Нет смысла писать отчеты, все равно они служат лишь подсказкой убийце. Вечно я говорю об убийце, убийстве, а может… всего этого нет? Может, все время мы охотились на себя же? Надо об этом подумать. Нет, времени нет. Надо решаться. – он сжал рукоять оружия в правой руке. -Так решайся же, Сол”.

Последнюю фразу сказал не Планк – голос другой.

“Кто это? Эх… как же мне плохо, нужны таблет-… нет, нельзя поддаваться. Они разрушат твою жизнь полностью, в этом и сомневаться не стоит. Сол, но ты ведь хочешь избавиться от мук? Кто ты?! Отвечай! – Планк огляделся вокруг. Никого нет. -Вот же черт! У меня точно поехала крыша. Но когда? Когда весь этот кошмар начался? Осознание приходит позже, Сол, не сразу. Опять этот проклятый голос! Зря я читал свои отчеты, зря читал все, что в них оставлял этот негодяй! Нет, ты сам оставлял все заметки, ты сам организовал свои похороны, Сол. Заткнись! О, видимо я беру контроль над тобой, верно? Джон так же стал безумцем, просто пока вы этого не замечаете. Он бродит кругами по ночам в своем кабинете, постоянно свистит себе под нос. Откуда ты, в смысле я, это знаю? Не знаю. Догадываюсь. А-а! Как избавиться от тебя, чертов подлец? М-м, ты решил играть до конца. Револьвер в твоей руке. Нет, этот способ слишком аморален, я не буду. Тогда будешь жить со мной всю оставшуюся жи-и-изнь. Лучше уж так. О, да ты у нас хочешь показаться героем? А как насчет этого?!”

Голову Планка поразила острая боль. Он взвыл и схватился за виски.

“Зачем тебе все это? Цель обесценена, когда дорога настолько пуста, разве не так? Избавиться от тебя… избавиться. Нет, этот способ единственный”.

Планк поднял револьвер и приложил его к подбородку, параллельно шее. Приложил пальцы к курку, и чуть не нажал на него от испуга из-за женского голоса позади:

– Сол, я не поняла, что ты делаешь?

Сол обернулся и увидел бегущую к нему Луну.

– Что случилось? Я думал ты проведешь остаток дня в участке…

– Собрался убиться тут? Нет, я тебе этого сделать не дам. – села она рядом с Планком.

– Я не знаю куда двигаться, хотя мне кажется, что я знаю куда ведут все дороги. Все эти люди, которых мы встречали… Они ведь не убивали других.

– Погоди, Шенк что ли не в счет?

– Ее убил один человек, я практически уверен. Мы раскрыли Говарда, Уилтерс, Уэбли и Шенк, и никто из них не убивал никого другого.

– Почему ты так уверен?

– Они все невинные душой, рассуждают так искренне, так наивно!

– Ты не можешь говорить так о всех, ты не знаешь ни одного из них достаточно хорошо, чтобы судить об их свершениях.

– Я верю им, мне хочется это делать. Я не могу представить, что мне нужно назвать кого из них виновным. Да, они могли соучаствовать, но только не по собственной воле. Перед всеми ними поставили выбор… Говард не зря недоговаривал о конце Семерки. Виноват здесь всего один – человек, который заставил их делать этот выбор. Завтра придет время узнать всю правду. Убийца, должно быть, знает, что завтра мы окажемся на Топос Скепсис, но он не знает, что мы до этого догадываемся.

– Знаешь, я много раз приходила к этим холмам в прошлом, тогда ты даже не знал об их существовании. Просто посмотри сколько их! И каждый такой одинокий, каждый представляется мне опечаленным человеком, у которого даже нет друга! Не с кем поговорить, не с кем обсудить свои заботы жизни. Я уверена,