Читаем без скачивания Холмов трагических убийство - Давид Игоревич Верлицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Камнем на голову упал на шерифа вид холмов, внезапно представший перед ним.
“Вот и настала минута великих свершений”. – эту мысль вселенная получила не от Джона.
Кто-то еще был поблизости. Послышался щелчок, какой обычно предшествует выстрелу. Краткий рокот! и опустошение. Через секунду раздался еще один. Услышав его, Джон остановился. Бежать было страшно – да и, наверное, уже бессмысленно. Путь до холмов в его глазах растянулся в разы, сделанные шаги показались совсем короткими. Он посмотрел на дорогу и вновь побежал, пытаясь не смотреть вперед – туда, где его, как он думал, ожидало самое страшное. Не отрывая глаз от нескончаемых луж, в которые наступал, Джон достал револьвер и был готов стрелять. Посмотрел вперед – никого не видно, только вдали высятся горы. Пробежал еще чуть-чуть, поднял голову – и снова пустота. Но он знал: где-то там, в глубине этих извилин находятся три человека. Донлон вдруг стал усыпляться. Револьвер чуть не соскользнул с его руки, и точно выстрелил, если бы шериф вновь не посмотрел на холмы и не увидел лежащее тело. Он тут же собрался с мыслями, но ни о чем другом, кроме как о мертвеце, думать не мог: “Кто это? Я должен узнать кто это!” Шериф ускорился; подбежав к дереву за метров пятьдесят до трупа, он разглядел сидящего рядом на коленях человека. Точечным выстрелом поразил взглядом лицо усопше̶г̶о̶ ей, и все его самые потайные догадки подтвердились.
Светлые волосы, минуту назад извивающиеся на легком ветерке, сейчас были неподвижны, зеленые глаза, живо метающиеся по миру, сейчас погрузились в душу Джона. Точно в его глаза были направлены два бесчувственных зрачка.
“Все кончено, это точка невозврата. Что же будет с Солом, что же с ним будет!? – подумал он и вспомнил все прошлое. -Все было ведь так хорошо! Не стоит лицемерить, ты ведь так не считаешь. Все было так светло и чисто, как первый выпавший снег. Ты совсем не слушаешь меня? Мы не заметили, как перед нами пронеслась наша счастливая жизнь, которую мы глупо упустили. В порыве всех желаний совсем не оставляли времени на понятие прекрасного, на осознание лучшего, что было с нами. Что же подумают Несси и Уилл, как будут огорчены, не правда? Виноват в этом ты, и сам это понимаешь. Чем дольше ты здесь – тем больше печали оставляешь вокруг”.
Рука его непроизвольно подняла пистолет. Он медленно повернулся в сторону головы, как Джон отпустил его.
“Так-то! Где же ты сейчас, второй я!?” – зло передразнивая, воскликнул поймавший себя второго Донлон и увидел убегающую фигуру в черном плаще. Шефу полиции легко различим был свойственный серебряный отблеск пистолета, первая идея его была о предательстве Бенсона. Но тот уже не жив, что-то одно никак не сходилось.
Резко отпрянув от всех забот, он ринулся за убийцей. Перебегал с холма на холм, иногда терял из виду свою цель.
Ночь проведена зря, если все ее страсти не посвящены мести!
Из отчетов Дж. Донлона
И вот – уже никто не видит их обоих и никто не может помешать им решить свои судьбы. Вышли на равнину и остановились отдышаться. Ни один не желал сейчас смерти другого. Медленно передвигая ноги по земле, Джон увидел сияющий под светом луны револьвер.
“Опять этот кольт, таких в городе всего два – у меня и у Мика. Не перестаю убеждаться в том, что Бенсона серьезно подставили”.
– Кто ты такой? – крикнул впереди стоявшему Донлон. -Неужели откажешься от решающей встречи лицом к лицу? Рано или поздно все равно ведь ответишь по закону!
Силуэт в плаще молча стоял. Его границы были весьма размыты из-за перебегающих очертаний плаща, которых хаотично метали потоки ветра.
Из-под револьвера выпала пуля.
– Эта последняя. – коротко отрезал незнакомец. Колебания его голоса не в точности передались Джону, он показался ему отдаленно напоминавший что-то, но все равно далекий от чего-то, что он хорошо знал и помнил.
Потоки ветра усилились, стали кружить вокруг ушей каждого из наконец встретившихся.
– Я желаю честной схватки, мы сражаемся за одно и то же – богатства. – исказился на крыльях ветра голос человека в плаще.
– Нет, ты неправ. Мы не убивали твоих людей. – не согласился шериф.
– Моих? – переспросил другой. -Никто из них не был мне близок, все они были лишь маленькими шахматными фигурами в моих руках… Холмы эти раскрывают все свои краски утром, ты так не считаешь?
Донлон, кажется, понял намек.
– Сражаться сейчас нет смысла. Оба мы, поверь уж, не захотим убивать друг друга. На недолгое прощанье – знай: я убил ее не из ненависти, и не из коварства. Шальной выстрел закончил ее жизнь. А вот что привело к этому выстрелу, будет мучить вас всю оставшуюся, весьма недолгую жизнь.
Неизвестный спрятал пистолет за пояс и побежал дальше, не желая показывать лицо. За ним тонкой струйкой разлетелась линия крови.
– Так кто ты? – без надежды на ответ, крикнул вслед тому задержавший взгляд на его исчезающих в темной траве ботинках Донлон.
Окончательно потеряв, силуэт, Джон обернулся и увидел до сих пор сидящего на коленях у древнего дуба Сола. Донлон, медленным шагом, чтобы не нарушить умиротворенные скитания потерянной души, направился к нему. Опустив голову и только изредка замечая по сторонам шуршащие листья на ветках, не до конца ощущающий горькость утраты, он подошел к широкому стволу и посмотрел на лежащую замертво Луну.
Из лба ее, не останавливаясь, текла кровь. Она ручейком сползала ближе к дорогам, где исчезла бы через пару минут, перепрыгнув на шины автомобилей.
– Он сказал, что не хотел убить ее. Совсем не хотел. – попытался утешить товарища шериф.
– Он попал ей в голову! Прямо в голову! Я выстрелил в ответ – но тот уже почти скрылся! – пнув ногой по земле, сердито сказал Планк.
– Ты попал в него, если тебя это успокоит.
– Он не умер! Не умер, как она! – стиснув зубы, чуть ли не зарычал тот.
Я любил ее, любил всем сердцем, но в один миг вся жизнь моя покрошилась на кусочки. Ей не было суждено остаться прежней, она навсегда переменилась и изменила меня. Выстрел… само его бытие опустошает, когда ты не знаешь к чему он приведет. Почему она? Почему? Кем бы то ни был этот ублюдок, я распознаю его. Каждая морщина теперь его будет заметна мне, каждое движение губ, глаз, бровей – все
