Читаем без скачивания Фаюм - Евгений Николаевич Кремчуков

ожидают ночные экскурсии по самым интересным станциям нашего метро. Для семейных пар действуют скидки. Но с детьми пока, к сожалению, нельзя – шестнадцать плюс.

– А это у вас не развод какой-то? – задумчиво спросил Илья. – Очень странно все, я никогда не слышал.

– Ну что вы! – Она покачала головой. – Страницы круиза «Поезда никуда» размещены на официальных сайтах Петербургского метрополитена и РЖД. Вы посмотрите потом в рекламке, почитайте. Можно пройти по QR-коду или по прямой ссылке. Там расписаны подробные условия и полная программа тура. Удобная система оплаты. Будем рады увидеть вас пассажиром нашего поезда!

– Счастливого пути! – Петр приподнял треуголку и широко шагнул в сторону.

– Количество мест ограниченно, так что вы долго не раздумывайте. Первый круиз уже завтра, а вот следующий только в мае. – Девушка вдруг подмигнула Илье. И быстро отправилась за своим спутником в поисках следующего клиента.

Он постоял еще немного, крутя в руках полученную от зазывал маленькую листовку. Отчего бы и не посмотреть, шепнул он себе на ухо, да и для Маруси сюрприз будет, развеемся немного с ней вместе на подземных ветрах. Илья кивнул и легко засеменил по ведущим вниз ступеням.

4

Каким-то непостижимым образом Данилыч всегда умудрялся видеть перед собой того Илью, которого давно уже не было на свете. Они познакомились лет десять назад, по молодости, когда оба только-только пришли в ремесло аниматоров. Тогда – несмотря на тысячу различий – сошлись быстро, сдружились крепко. Но пролетевшее десятилетие изменило все вокруг, изменило, казалось бы, на целую жизнь: и мир, и людей, и, конечно, Илью, – всех и вся. Кроме собственно Данилыча. И ладно бы он не менялся сам – это, в конце концов, было его личным консервным делом. Однако вместе с этим ему отчего-то казалось, что неизменно и окружающее: то ли древний грек Парменид надоумил, то ли самому Данилычу так было проще и площе относиться к мирозданию и его населению. Вот и Орлов до сих пор оставался для него Илюхой десятилетней давности.

Особенно это раздражало в Данилыче тогда, когда было вообще не до него. Прямо сейчас Илья несется вниз по ступенькам эскалатора, чувствуя, как его подталкивает в спину уже даже не минутная, а секундная стрелка. За узким ограждением перед составом совершенно никого нет, ему кажется, что на дальнем конце пустой платформы спина Маруси исчезает в двери второго вагона. Должно быть, она ждала его до самой последней минуты, растерянно смотрела по сторонам, раз за разом писала «ну где же ты» – а он опоздал. Нет, все-таки еще не опоздал, нет! Илья влет перескакивает через ограждение и бежит вдоль странных, ослепительно белоснежных вагонов. «Подождите!» – кричит он уже развернувшейся проводнице. Та оглядывается и призывно машет ему рукой: «Ну же, скорее!..» Пятый – четвертый – третий… Он мельком показывает паспорт, слышит в ответ: «У вас четырнадцатое место, седьмое купе», – и пробирается в вагон. Двери бесшумно захлопываются за спиной, состав трогается. Успел, успел! Илья, не отдышавшись, спешит по коридору. Улыбаясь, он распахивает дверь – и видит, что напротив его места за столиком вместо Маруси сидит Данилыч.

– Илюха! Оп-па, ничего себе. Это что такое с тобой случилось?!

– Привет, – настороженно ответил Илья, непроизвольно касаясь щеки и шеи. Он едва не отшатнулся из купе обратно. Уточнил с опаской: – О чем ты?

– Да куда пропал-то, братиш? – Внезапный гость развел руками. – Я до тебя ни дозвониться, ни дописаться не могу. Вот чудом встретил, ей-богу!

Поезд незаметно набрал ход, вагон почти не покачивался. За окнами пролетали невидимые черные стены тоннелей, лишь изредка обнаруживающие себя полосками ледяного света. Илья взглянул на номер купе.

– Тринадцатое и четырнадцатое? – недоумевая спросил он. – Подожди-ка, Саша, ты один? У тебя тоже на это место билет, что ли?

– Да нет! – Данилыч махнул рукой. – У нас с Мирой третье купе. Тут просто, мне показалось, Марусю увидел. Думаю, а где у ней Илюха-то? Я ж запутался давно в этих ваших перипетиях. Хотел спросить, заглянул – только она, похоже, вышла куда-то. Жду. Видишь, тебя, по крайней мере, дождался.

Он засмеялся искренне и открыто. Илья взглянул на электронное табло в коридоре. В углу горел красный кружок: туалет занят. Ну ясно. Наверное, Маша и правда сразу вышла переодеться.

– А как ты вообще сюда попал? – спросил он, устраиваясь на своем месте.

– Ну как – обыкновенно попал. По билетам. Мира мне рассказала, что разыскала где-то такой вот эксклюзив, упросила с ней прокатиться. «Мы очень редко проводим вместе целые дни, ты даже в выходные на службе пропадаешь», все такое, у них одна пластинка. – Данилыч, притворно вздохнув, покачал головой. – Я, короче, в отделе дела скинул, взял тайм-аут, отгулы с новогодних дежурств у меня оставались. Отпуск-то жалко тратить ради трех дней, а потом что – дома сидеть и по музеям шарахаться? Лучше уж летом в Абхазию с ней сгоняем. Чтобы на полную катуху. В общем, на флажке купили тур и уже не зря – тут, гляди-ка, встреча года, старые друзья!

Илья вскользь усмехнулся и кивнул. Он тем временем раскладывался, слушая приятеля одним ухом. Выложил из рюкзака зубную щетку и пасту, зарядник, достал спортивный костюм, выставил на столик бутылку с водой, переобулся в домашние тапки. Вторые глаза, любопытствуя, пытались разглядеть какие-то подробности мелькающих за окном – как во вспышках клубного стробоскопа – новых станций седьмой линии. Но это почти не удавалось: они появлялись короткими белыми пятнами, похожие одна на другую, будто напечатанные на каком-то исполинском 3D-принтере – и тут же схлопывались позади. Пассажиров на станциях, конечно, не было – вспышка, пустая платформа в резком, слепящем свете, колонны, колонны, тьма земного чрева.

– Ну добре, старик. – Данилыч наконец легонько хлопнул себя по коленям и поднялся во всю высоту своих худющих двух аршин двенадцати вершков. Хорошо, что купе в круизном поезде были двухместными, без верхних полок. – Мы пошли, не будем пока мешаться. Да и проводница как бы не потеряла.

– Мы? – машинально переспросил Илья.

– Мы с Мирой.

– Э-э-э… постой. Я что-то запутался… то есть пропустил. Или сначала пропустил, а потом запутался. Не въезжаю теперь совсем. Мира?..

– Ага. Я ж говорил, это вообще ее идея была – билеты на «Поезда никуда». Она сама тему с подземным путешествием где-то там раскопала, а меня, видишь, крутанула на свою «романтическую авантюру». – Последние слова он сказал другим голосом. – И чего не сделаешь ради своей красотки.

– А твоя… м-м-м… красотка твоя вообще где?

– Да с нами, Илюх. С нами. Мира – это моя тульпа. Второй год уже вместе. Там целая история, потом тебе расскажем. Ехать долго, увидимся – или вы с Марусей заглядывайте. Посидим по-семейному, у нас с собой есть. – Данилыч хохотнул. – Мира, кстати, говорит, ты ей кого-то очень сильно напоминаешь, только до конца пока не разберет кого.

– Да уж, – угрюмо ответил Орлов. – Актера, наверное, какого-нибудь.

– Не знай, не знай. У нее такие ассоциации, знаешь, бывают… хоть стой, хоть падай. Ладно, добро, давай, бро!

И кто-то из них, обернувшись в дверях, игриво подмигнул – ё! – ошарашенному Илье.

5

Все началось с петриад. Года два назад Саша Мартынов, также известный ранее – среди гостей Северной столицы и аниматоров былых времен – как Александр Данилыч Меншиков или просто Данилыч, направлялся куда-то по уже забытой теперь надобности. Напротив Апрашки он свернул с Садовой в Банковский переулок и привычно кинул взгляд на горельефы юных красавиц между окнами столовой: девицы были куда старше и самого Данилыча, и его родителей, и даже родителей его родителей, но лики их за столетие не изменились ни на единую черточку. Про себя он бегло именовал их петриадами – нимфами камня. Обыкновенно Саша подмигнет которой-нибудь из девчонок, усмехнется, шепнув: «Привет, невеста!» – и бежит себе дальше. Но в тот раз, в тот день – февраль, в переулке сквозной ветер с канала, поземка, щеки горят, веки щиплет – одна из них вдруг, блажь какая-то, коротко взглянула ему прямо в сердце. И снова опустила глаза.

Так бывает, одно-единственное мгновение, померещилось или нет, ни вздох, ни ах не вылетит, колкий снег не успеет даже и на миллиметр сдвинуться в воздухе, – а человеку становится навсегда и пронзительно ясно, что этот самый, самый этот взгляд, оказывается, он искал всегда и навсегда. Как она смотрела на него! Это была настоящая жизнь, страсть, нежность, близость, глубина на полный поршень наслаждения – такого, какое бывает лишь