Категории
Самые читаемые

Читаем без скачивания Фаюм - Евгений Николаевич Кремчуков

Читать онлайн Фаюм - Евгений Николаевич Кремчуков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 36
Перейти на страницу:
с утра нервы трепало, как листики в ураган. И телефон свой включи. Сливки не надо, хочу самый чернейший кофе на свете.

Он встал легко, будто сбросил десяток килограммов тяжести, быстро коснулся губами ее щеки и направился было на кухню – но почти тут же остановился в дверном проеме.

– Маша, а ты не… – Воздух вдруг застыл у него в гортани. На одно только малое мгновение. Он осекся, но она, кажется, не обратила внимания, ничего не заметила.

– …не заметила, – продолжил Илья, – как интересно получается. Первый раз ты от меня уходила, а я тебя вернул. Второй раз я… хотел от тебя уйти, и ты меня вернула.

– Да. А третьему не бывать, – сказала она.

13

Илья поправил наушники, подвинул чуть правее микрофон перед собою, сделал два медленных, глубоких глотка минералки и, вскользь подумав, что Маруся, наверное, уже легла у себя дома, начал запись:

– Привет, современники! Это подкаст «Памяти Гильгамеша». Здесь говорят те, кто жил прежде нас, но удивительным образом все еще находится рядом. Наши часы, как всегда, показывают единственное время, и мы сейчас открываем шкатулку или жестяную коробочку с нашим эфиром. Эпизод семнадцатый. Слово нашему гостю.

Я родился в Ямбурге, уездном городе на западе Санкт-Петербургской губернии, в год окончания Крымской войны, так что время назначенного мне благословенного детства пришлось на эпоху Великих реформ Александра Освободителя. Как я узнал впоследствии, жизнь вокруг, будто бы очнувшись от тяжелого, болезненного, смутного сна длиною в полтора столетия, стремительно менялась в череде преобразований и надежд, сдвигая вековые устои и обретая новые черты. Однако тогда я, несмышленыш, не имел об этом, конечно, никакого представления. Я был из тех свободных детей, которые живут по принципу: если тебя положили в кроватку – спи поперек! Главными событиями первых лет маленькой жизни были подарки – гостинцы и игрушки, которые я с завидной регулярностью получал от мамы и отца. Отец мой, будучи артиллерийским штаб-офицером, служил в крепости Свеаборг и при бомбардировке ее англо-французской эскадрой получил тяжелые ранения, от которых вскоре скончался за четыре месяца до моего рождения. Однако матушка, полагая, видимо, что мальчик не должен расти в отсутствие отца (а может быть, и в собственных глазах никак не желая признавать свое вдовство), по достижении мной первого сознательного возраста объявила мне, что наш папа несет свою службу в дальнем гарнизоне на восточной окраине Империи и просто не может пока выбраться в отпуск к семье. К слову, именно поэтому, полагаю, в пору начального познания мира далекий Восток навсегда стал для меня неким таинственным царством, обещающим по времени непременную встречу с почти обожествляемым мною отцом. Получая его посмертную пенсию и имея от военного министерства хорошую казенную квартиру, мы не нуждались, живя если уж и не широко, то вполне достойно. Матушка, должен сказать, любила баловать своего маленького непоседу, не забывая при этом перемежать сюрпризы от себя – гостинцами, будто бы принесенными для меня почтой от папы.

Да, именно от него я и получил подарок, оказавшийся самым драгоценным во всей моей жизни. Мне было около пяти лет, когда мама, вернувшаяся в Рождественский сочельник из Петербурга, положила передо мной большую коробку, обернутую красивой упаковочной бумагой со звездами. «Это от папы, – устало улыбнувшись, сказала она. – Если хочешь, можешь раскрыть в своей комнате, а мне покажешь потом». Я бросился в детскую и тут же торопливо разорвал плотную полуночно-синюю бумагу. Передо мной в деревянной коробке лежал набор из двух дюжин оловянных солдатиков нюрнбергской мануфактуры Хайнрихсена, изображавших офицеров и рядовых русской гвардейской пехоты: Преображенского, Семеновского, Измайловского, Гренадерского и лейб-гвардии Егерского полков. Росту в каждой из этих плоских фигурок было вершка полтора, но изумительное искусство мастеров оловянной миниатюры сделало их неотличимо похожими на настоящих, только что совсем крошечных живых людей. Тем вечером матушке и няне лишь с невероятным трудом, едва ли не угрозами насилия, удалось уговорить меня отправиться в кровать, где я, неугомонно крутясь ужом или ежом половину ночи, продолжал грезить о своих гвардейцах. Да, вот так волшебное Рождество целиком и навсегда переменило мою жизнь, потому как я больше не желал знать никаких иных игрушек.

Конечно же, я, как и всякий на свете мальчишка, начал со сражений! Раз за разом мои преображенцы, семеновцы и гренадеры стойко держали строй, наступая по бескрайним полям детской под огнем сокрытых в дыму неприятельских батарей, измайловское каре отражало волны атак невидимой кавалерии, а самоубийственно храбрые гвардейские егеря совершали марш-бросок через холмы из разбросанных на полу подушек, чтобы выйти в тыл врага и отчаянным ударом смешать и смести их порядки. Однако, признаюсь, вскоре я пресытился военными победами и триумфальными парадами возвращающихся в столицу войск. К тому же в один из февральских вечеров, складывая на ночь солдатиков в ящик, я случайно подслушал, как тихо постанывает молоденький, тяжело раненный накануне в сражении белокурый подпоручик-гренадер. И что-то повернулось в детской голове в ту минуту. Я не спал до рассвета, думая об этом безусом юноше, который лежал под тяжелой лакированной деревянной крышкой, в бархатной выемке, повторяющей контуры его тела. Я продолжал так и этак мысленно осматривать его, воображая себе, разворачивая перед собою, как огромную карту или книгу, всю его предшествующую и последующую судьбу.

Спустя несколько месяцев после рождественского подарка – это было уже в середине весны, в апреле, – матушка рассказала мне, что мой родной папа недавно погиб на войне и что теперь у меня будут приемный отец Лев Михайлович и сводный брат Илюша, мой тёзя и сверстник. Она добавила, что мы переезжаем жить к ним в столицу, где служит Лев Михайлович.

Откровенно говоря, с переездом в новый дом в моем детстве почти ничего не переменилось, разве что отцовы гостинцы замещались теперь подарками отчима. Я по-прежнему проводил все свободное время со своими игрушечными товарищами. Илюша мало разделял мои интересы и с деликатностью, высоко мной оцененной, не докучал мне собственными увлечениями, в числе которых были бабочки, иллюстрированные книжки со сказками и рисование.

Достаточно скоро я обнаружил, что однообразные, пусть и славные, победы над врагами Отечества совершенно перестали вдохновлять меня. Я понял, что мне, вернее, одушевленным моим воображением солдатикам нужен теперь новый – м-мм, как же это называется?..

– Вызов?.. Контент?

– Да, точно, теперь нужен был контент.

Я попросил матушку купить мне несколько маленьких кукол, которым впоследствии назначались мной определенные роли. Одни персонажи нашлись в магазине детских товаров, другие – у лоточников. Таким вот образом составилось в моей коллекции целое высокое общество, куда, разумеется, включились и гвардейские ветераны. С ними-то со всеми я принялся воодушевленно разыгрывать целые пьесы в своем историческом театре. Скоро я понял, что солдатики, куклы – это ведь мы сами и есть. По замыслу они должны были стать моими буквами, камушками в мозаиках сочинявшихся мной для них историй. Однако же эти самые персонажи вне всякого разумения автора позволяли себе выкидывать иногда такие коленца, что совершенно отрывались от предписанного им сценария. Вот ведь характеры! Конечно, я публично гневался на эдакое своеволие, но втайне ото всех, признаюсь, я неизменно наслаждался им.

Следующей зимой у нас с Илюшей появилась сестрица, которую родители нарекли Ольгой в честь покойной матушки Льва Михайловича. Девочка росла спокойной и светлой, точно маленькое внутреннее солнце, освещая своим присутствием наше жилище. Она не плакала, не капризничала, никогда не шалила; единственное видимое неудобство, которое Ляля принесла с собою родителям, заключалось в том, что месяцев с трех она стала категорически отвергать сон в одиночестве, закатывая чудовищную истерику всякий раз, когда обнаруживала себя одну в кроватке, и не желая при этом чьего бы то ни было соседства, за исключением материнского. Льву Михайловичу с неохотой пришлось, так сказать, уступить ночи супруги своей дочери.

Надо сказать, я понимал маленькую сестрицу, как никто другой. Самым первым собственным моим воспоминанием была тьма – густая, болотная жижа, в которой я как раз проснулся один в своей кроватке. Ни мамы рядом, ни звука, ни света. Я оказался навсегда заброшен в гибельную глубину, в необитаемый мир, который вот-вот утробно сглотнет меня, потерявшего все самое дорогое, что имел

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 36
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Фаюм - Евгений Николаевич Кремчуков торрент бесплатно.
Комментарии