Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заметим, что
«Прогулки с Пушкиным» писались человеком, в течение нескольких лет обитавшем среди людей, для которых слово «петух» было наполнено особым, известным смыслом. Видимо оттуда, из этой трагической зоны русской словесности прилетели тотемные петухи в «Руслана и Людмилу» и историю о птице с золотым гребешком.
Появились уже и иные толкователи скрытого эротизма в этом сочинении господина Пушкина — на русской почве. Говорится, например, ряд событий брачной ночи. Стыдливость невесты, вдруг гром, появление некого карлы, заросшего длинным волосом, и — полёт в небеса.
Оставим это толкование на совести комментаторов, хотя в свете его роль Руслана как петуха представляется ещё более забавной.
Межу прочим, само толкование этого имени — Руслан — уже обросла легендами. Вполне логично для массовой культуры и массовопопулярной лингвистики его производят от Russ + Land.
Тогда Руслан-петух превращается уже в совершенное безобразие.
Поэтому отвлечёмся от подобных ассоциаций.
Парижский публицист замечает: «Запоминающиеся впечатления детства от пребывания на даче сказались на столь откровенной трактовке отношений между полами. Как мальчишка, Пушкин показывает кукиш своим героям-любовникам. Но каким светлым аккордом, какою пропастью мечтательности разрешается эта сцена, едва событие вместе с соперником переносится в воздух — на ветер сердечной тоски, вдохновения!
Напрасно горестью своей
И хладным страхом поражённый,
Зовет любовницу петух…
Он видит лишь летучий пух,
Летучим ветром занесённый.
Извините, если кого обидел.
15 мая 2004
История про петухов — третья
К последним строчкам — так они чисты и возвышенны — напрашивается ассонанс: «Редеет облаков летучая гряда…» Редеет и стирается грань между эротикой и полетом, облаками и женскими формами, фривольностью и свободой, — настолько то и другое у Пушкина не то чтобы равноценные вещи, но доступные друг другу, сообщающиеся сосуды. Склонный в обществе к недозволенным жестам, он ухитряется сохранять ненаигранное целомудрие в самых рискованных порой эпизодах — не потому, что в эти минуты его что-то сдерживает или смущает; напротив, он не знает запретов и готов ради пикантности покуситься на небеса; но как раз эта готовность непоседливой эротики Пушкина притрагиваться ко всему на свете, когда, застя этот свет, а когда им ответно светлея, лишает ее четких границ и помогает вылиться в мысли, на взгляд, ни с какого бока ей не приставшие, не свойственные — на самом же деле демонстрирующие ее силу и растяжимость.
Как тот басенный петух, что никого не догнал, но согрелся, Пушкин умеет переключать одну энергию на другую, давая выход необузданной чувственности во все сферы жизнедеятельности»…
Для разговора о «Руслане и Людмиле» в ходе беседы о русской fantasy важно уяснить следующее.
Суть заключается в том, что «Руслан и Людмила» не несут на себе печати христианства.
В этом смысле это произведение — классический образец фентэзи. Фентэзи есть мифологическое пространство раннего средневековья, однако, лишённое христианства.
Недаром, романы Льюиса не получили и десятой доли ой популярности что и романы Толкиена.
Пространство средневековья должно быть наполнено языческими героями и отношениями.
И оно действительно населено демонами, существами, что подобно шахматным фигурам, выполняют свои функции. Все персонажи, кстати, парны — старуха-колдунья старику финну, Руслан — Фарлафу, самостоятельно живущая голова — резво летающему карле.
Так, Александр Пушкин написал текст идеально соответствующий этому правилу.
Вот имущественно-сексуальная ценность — невеста, вот женихи. Выбор женихов, то есть выбор из женихов вполне соответствует выбору вер. Хазарский хан, северный воин и все остальные борются за женственную Людмилу — сиречь Русь.
Хотя Людмила — дочь князя Владимира, текст господина Пушкина абсолютно лишён и намёка на принятие судьбоносных решений.
Герой действует не подобно рыцарю, а подобно кнехту, наёмнику. Есть награда — Людмила-Русь, есть враг и есть череда магических предметов, встречающихся на пути. Это открытый найм, а не спасение человечества. Не рыцарский обет, во всяком случае. Герой превращает поиск в путешествие.
Итак, петух сделал своё дело, затем клюнул. С этого резкого движения клюва началась русская фэнтези.
Извините, если кого обидел.
15 мая 2004
История про день физика
Сегодня я ходил глядеть на альма-матерь. Что ни говори, первое образование — как первая любовь оно навсегда. Оно объединяет людей в тихий масонский клан, чо перемигивается на улицах и будто лемминги тянется к ступеням университетов. Теперь я напишу фразу, которую ненавижу (за исключением фамилии). Вот она: Гинзбург зажигал не по-детски. При этом эта фраза идеально подходит к лекции Гинзбурга. И ещё при этом я, зная её содержание (оно не ново настолько, что в ФИАНе написали даже пародию на эти тридцать пунктов), получил искреннее удовольствие от нобелеата. Посидел я и, как обычно, за своими партами — те паровозики и вагончики, что я рисовал когда-то уже многократно укрыты новыми наслоениями. При этом я был ещё вот в чём согласен с Гинзбургом. Тут я начну развивать его в общем, тоже известную мысль. Точка общественного интереса и общественного признания сместилась от физики к другим наукам. То есть, физики нормально ведут свои исследования, получают гранты и премии, но обывателю про частицы уже не интересно. Он уже восхищался физиками, пугался физиков пятьдесят последних лет — после Бомбы. А теперь он пугается и восхищается, скорее биологами и химиками. (Я подчёркиваю, чо речь идёт об обывателе, хорошем честном гражданине, что не отличает протона от кварка). Я сужу это даже по фантастической литературе — мыслящие полимеры, какие-нибудь чудо мембраны в организме, коллоидный раствор-убийца… Впрочем, все убийцы отчасти коллоидные растворы.
На моём факультете, судя по толпе, учились вполне валентные волоокие и фигуристые девки и умные ребята. И от того, что они живут в момент похолодания, в тени общественного ажиотажа, их жизнь и работа не хуже. Но всё же, но всё же… При этом я так был погружён в свои размышления, что когда встретил sanin, то, кажется, не произвёл на него впечатления человека, закончившего факультет напротив. Сдаётся мне, что sanin принял меня за своего собрата-химика.
И я понимаю, что из-за утреннего холода я поступил так же, как Пётр. Ещё не крикнул невидимый петух, не пробили одной часы на башне Главного здания, не качнулся на другой барометр, а я продал за тепло двух истуканов у входа. Я продал Лебедева со Столетовым. И вышел на нагретый асфальт дорожки перед химфаком, направляясь к ждущей меня машине.
Извините, если кого обидел.
16 мая
