Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

Не правда. Да.

Извините, если кого обидел.

12 мая 2004

История про Робинзона. Наверное, первая

Одна из самых великих книг в истории человечества была написана в 1719 году и имела довольно длинное название. Впрочем, тогда не стеснялись длинных названий, которые заменяли аннотации. Итак, на титульном листе было написано: «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки, близ устья реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами, написанные им самим».

С тех пор тысячи робинзонов заселили неизвестные и известные острова-страницы мировой литературы.

Но Дефо, или де Фо, убрал всех — ни один из эпигонов не сравниться с первоисточником. Потому что в 1719 году написана книга. в которой множество смыслов, философских загадок, она, как Книга Песка, каждый раз кажет разные тексты.

Одно из подражаний было довольно странным — его писал швейцарский пастор. Это был настоящий пастор, что знал своё дело — он рассказывал своим детям нравоучительные истории, а записал их его сын библиотекарь. И было понятно из этого чтения, что есть три воздушных дороги для заброшенного — вера в Бога, надежда на собственные силы и просвящённое знание. На остров у него высаживалась целая семья, и тут же начинала возделывать пашню, ставить загоны для свиней и обустраивать дикую природу. Настоящая протестантская этика дышала в каждом движении этих робинзонов.

Эту довольно скучную книгу-последыш очень любил Жюль Верн, и вот он уже высаживал своих героев на остров, а на соседних островах, как попугаи на жёрдочках, сидели тысячи других героев, угрюмо озираясь в своём заточении.

Извините, если кого обидел.

12 мая 2004

История про Робинзона. Определённо, вторая

Мирский, кстати, писал: «Точен Дефо всегда; но очень часто эта точность не основана ни на каких сведениях. География Робинзона довольно фантастична. Описание берегов Африки между Марокко и Сенегалом ровно ничему не соответствует. Климат Робинзонова острова, описанный с такой научной точностью, не только не климат острова около устьев Ориноко, но вообще климат, не существующий в природе». Остров Робинзона — настоящая утопия.

В целях изучения совершенно другой утопии, я читал Турнье на пару с Кутзее.

Кутзее написал очень странный роман, короткий как сон, набитый видениями. Робинзон внутри этого сна похож на даосского монаха, что не пользуется ничем из корабельного наследства. Он деревянной лопатой готовит остров к террасному земледелию, которым займутся неизвестные новые обитатели. Пятница его бессловесен, язык его надрезан и болтается во рту никчемным обрубком. Этого Робинзона видит женщина, случайно оказавшаяся на острове, она же видит и де Фо — будто передаёт эстафету от одного к другому, будто мадам де Сталь из нашумевшего в своё время романа Шарова, инициирует их загадочным образом. А чуть скосит читатель глаза — нет ничего, не Пятницы, ни Робинзона, всё это бред сочинителя, тени на воде. Ну так напряжёт зрение — и теней нет, лежат под водой погибшие корабли, рыбы проплывают между матросских рёбер, выплывают из пустых глазниц.

Робинзон Турнье был внешне похож на свой прототип, но видно было, что он склеен из другого текста — остров принимал его в себя, как блудного сына, вернувшегося к родному порогу.

Этот Робинзон переживал все стадии цивилизации, упираясь в new age, менял Пятницу на Четверг.

Пятница, будто развивающие страны в капитализм, стремился в большой мир, а Робинзон оставался на берегу всё такого же чистого, девственного острова с маленьким юнгой-беглецом.

Отчего-то русская литература миновала образ Робинзона — как-то он не вписался в квартиру, где студенты машут топорами, ссорятся на кухне из-за рисовых котлет и старшая сестра влюблена в убийцу ухажёра сестры младшей. Говороили, правда, что всё толстовство из «Робинзона» (Урнов), но нет в этом уверенности.

Это, наверное, что-то означает.

От философской загадки Робинзона остался только вопрос на комсомольских диспутах шестидесятых годов прошлого века — «Какую бы книгу ты взял с собой на необитаемый остров» Тьфу. Известно какую.

Извините, если кого обидел.

12 мая 2004

История про ИПК

Собственно, это история про конвент "Интерпресскон", поэтому её вряд ли будет интересно читать тем, кому тема фантастических тусовок не очень интересна.

Итак, я съездил на "Интерпресскон" и понял сразу же, сойдя с платформы в Репино, что главное событие происходит не на земле, а в небе — на луну наползала большая тёмная лапа. Начиналось лунное затмение.

Потому же, через некоторое время, лунга превратилась в большоё каменный шар, висевший над Землёй хмуро, как недобрая планета в известном фильме "Пятый элемент".

Сложность "Интерпресскона" двоякая — во-первых, он становится самым дорогим Конвентом на территории бывшего СССР. Стоимость проживания в одноместном не самом дорогом номере доходит до $150, что больше даже, чем на гигантском (и отчасти исполняющем роль главного "Роскона"). Понятно, что это, помноженное на дорогу, прочий транспорт и иные расходы, приводит к оттоку его потенциальных участников.

Второе обстоятельство заключалось в том, что дни работы Конвента приходились на табельно-рабочие дни, и в отсутствии всяких переносов и прочих календарных поблажек помешали приехать другой части его гостей.

У каждого из статусных мероприятий внутри тусовки фантастов есть свои особенности — мастер-классы на "Росконе", сплочённость ролевиков на казанском "Зилантконе", особый статус харьковского "Звёздного моста". На "Интерпрессконе" есть дискуссии — в даном случае, разговор крутился вокруг уже известного скандала с сетевой библиотекой Мошкова, и новообразованными писательскими союзами.

Сам Мошков сидел под какой-то странной табличкой, что-то вроде "Инвалидам и ветеранам без очереди" и говорил о том, что он переводит свою библиотеку на самообслуживание писателями. Пусть сами тексты ставят, сами убирают и вообще сами на себя ругаются — если что.

С другой стороны, все эти дискуссии вещь хорошая, да только больно короткая — час-полтора. Меня, правда, успела поразить одна вещь — я говорю об авторском праве перед аудиторией, которая должна была по моим прикидкам подписать около двухсот авторских договоров с издателями. И меня из зала переспрашивают несколько раз: "Да? Что вы говорите? А сколько у нас срок действия авторского права? Правда?".

Может и правда надо учредить писательский союз с какой-нибудь бесплатной для членов профсоюза юридической консультацией?

Извините, если кого обидел.

13 мая 2004

История