Читаем без скачивания Славгород - Софа Вернер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Карпов выглядывает из-за колонны, подозрительно сощурившись и хмыкнув. На него уставились семь пар любопытных разноцветных глаз. Девочки сами разберутся, а тут без установления порядка не справиться.
– Сейчас мы на вас всех составим… протокол, – говорит Петя и откуда-то из заднего кармана достает свой маленький патрульный блокнот и ручку. Стая лающе захохотала.
Глава тридцать вторая
С неба, ожидаемо для алтайского марта, валит снег. Но земля так теперь нагрета топотом Гришиных ног, что стоит снежинке коснуться поверхности, как она сразу же тает. По пути к выходу с территории института глаза застилает медленный, чуть отвердевший дождь, и слепое разочарование с грузной яростью, повисшие на ней. К удивлению Гриши, бывает боль сильнее, чем сжавшийся строгий ошейник в момент наказания за провинность. Стальные шипы плотно впиваются курсантам в их молодую нежную кожу бесконечным ноющим напоминанием о том, как важно слушать приказы с первого раза.
Поэтому, когда Ильяна отчаянно кричит «Стой!», Гриша на мгновение замирает, и шрамы отзываются на приказ поперек внезапного волевого порыва оставить всю эту историю далеко позади.
– Ну что? – сдается она удушающему инстинкту. Говорят «стой» – стоишь. Только в отличие от Гриши семнадцати лет отроду теперешняя Гриша – старая, доживающее свое, совсем уж устала реагировать на одни и те же слова. – Что «стой»? Зачем?
– Дай мне шанс объясниться, – впопыхах выпаливает Ильяна, чуть подвернув ногу в маленькой попавшейся на пути луже. Останавливается, липкая тушь течет.
Снег валит ледяными осколками и мочит волосы, сразу поддаваясь жару, исходящему от Гришиной кожи. Ильяна тоже дышит паром, и грызет свои губы до ржавого запаха крови. Оставшись без мужчин, Ильяна разительно меняется: ее глаза не закатываются, а когти закручены уже не так остро. И все же Рыкова непреклонна.
– Я ненавижу ложь, – совершенно искренне говорит Гриша, потому что Ильяна молчит. Она просит минутку на оправдание и боится воспользоваться ею. – Я никогда не лгу. А ты? Ты когда-нибудь честна?
– Сейчас! – Она задыхается от нетерпения. – Я сейчас – честнее честного!
– Но – он? Ты говорила, что толком не знаешь его! И боялась, – с нажимом утверждает Гриша, – и уговаривала меня держаться от него подальше. Всем своим видом показывала, что пришла меня спасать. Так не от чего было спасать? И ладно! Если у тебя есть какой-то особый план – действуй! Я ни при чем.
С ужасной досадой Ильяна гримасничает и то хмурит, то приподнимает брови. Пристыжена, но все так же недостижима для узколобого Гришиного понимания.
– Гриш…
– Зачем пошла за мной? – рявкает Рыкова, замечая, что чем ближе к ней кто-то, тем жестче она выговаривается. Останься Илля чужой, то Гриша бы просто ушла. Избегать проблемы ей легче, чем вести разговор. Причем такой глупый, когда никто не знает, что сказать.
– Потому что не могла позволить тебе уйти. Потому что не хочу, чтобы ты уходила. Хочу, чтобы была моей под… союзницей – здесь и сейчас. Они…
Ильяне не нужно договаривать. Гриша понимает по взгляду – пронзительному, четкому, направленному в самую суть.
– Ты для них – никто, и тебе нужна поддержка? И все?
– Ну а что? – истерично засмеялась Ильяна, уже не скрывая за осадками свои слезы. – Это разве плохая причина подружиться с бандитами и смертницей?
Гриша шмыгает раскрасневшимся носом, сдерживая смех, и кивает – то ли осуждающе, то ли понимающе – не разобрать.
– Эти мужчины… – Ильяна поднимает руки и встряхивает ими, словно хочет, чтобы от них отвалилось что-то липкое и мерзкое. – Всегда… меряются силой и мерой контроля. Не умом, не деньгами даже. Главная валюта для них – авторитет. Сама я заполучить авторитет не смогла, да и не пыталась. Решение пришло само.
– Заснула на боку?
– Что? – Сбившись со стенаний, Ильяна еле разлепляет мокрые холодные ресницы и удивленно открывает рот. – А! «Придет серенький волчок»… – напевает, а после начинает смеяться. – Не знала, что ты умеешь…
– Шутить?
– Быть нормальной. – Ильяна передразнивает, но не издевается, делает пару шагов поближе и протягивает руку. Красную, сухую от мороза, с посиневшими ногтями – и в то же время красивую, тонкую, надежную.
– Прости меня. – Честно, по-настоящему, как никто другой – только Ильяна может так нежно и осторожно признать свою тяжелую непростительную вину. – Я не хочу тебя предавать. Я хочу тебя спасти.
Ильяна заключила с Герасимом сделку, при которой он помогает оттащить Гришу с края всеми возможными способами. Ведь кому, как не вожаку волков, подвластно менять собачью судьбу в свою пользу? Ему больше тридцати пяти, он бездетен и жив, а она – выманивает отца для честного реванша. Потому что в мире все либо справедливо, либо никак, даже если эта справедливость – пагубная, кровавая и внезапная. Только Ильяна переоценила свою решимость и недооценила старую злобу Герасима. Но папа обязательно выкарабкается и успеет нарваться еще на тысячи неприятностей, а у Гриши… уже не месяцы, а дни. Минуты. Секунды.
Гриша крепко обхватывает Ильянину руку и притягивает ее к себе, чтобы прислониться своим лбом – к ее лбу и закрепить это немое прощение, которое не хватит сил произнести вслух. Ильяна притирается, как домашняя кошка, волосы на лбу от прикосновений путаются. Ее белая прядь падает перед Гришиным носом: пахнет – удивительно! – не удушающей фирменной смесью, а приятным… Рыкова перестает подбирать ассоциации из своего небогатого опыта. Ильяна пахнет собой – и этот запах так и закрепляется в ее голове.
Глава тридцать третья
Заводская столовая открывается в пять утра. В этой промышленной зоне, гордо именуемой «Завод», сконцентрировалось все, что можно отнести к производственным предприятиям. Старые гаражи-автомастерские, где ночами напролет болгаркой распиливают уже сгнившие кузова, кое-как соседствуют с недавно отстроенными, но уже разорившимися пекарнями. Посреди этого разнообразия высится трехэтажная коробка с двумя большими дымовыми трубами. Кузнечно-прессовое и химическое производства эвакуировали с Большой земли сюда давным-давно – и привлекли более выносливые силы. Аркуды и сейчас, если станок летит к чертям, хватаются за кувалды и умешивают раскаленную сталь наживую, с размахом.
Левее сносят бараки – привозная техника дремлет рядом с остатками разрушенных жилищ. Герасим говорит, что Ильянин отец будет строить на их месте какой-то торговый центр взамен изжившего себя городского рынка.
– Хотя кто сюда полезет в здравом уме, да?
Герасим вообще много рассказывает, пока они идут к этой хваленой столовой.
– Когда ты научился играть в карты на отбой? – шепотом спрашивает у Пети Гриша, чуть
